Он бежал с каторги, знакомился с императорами и писал о первых Олимпийских играх.
Уроженец Ошмянщины Зигмунд МИНЕЙКО — как будто готовый образ для художественного фильма! Натура этого государственного деятеля, этнографа, журналиста, чье 170-летие со дня рождения в эти дни отмечают у него на родине в Ошмянском районе, была кипучая, а жизнь — насыщенная удивительными событиями. Но путешествия, знакомства с великими людьми своего времени стали только фоном: главное достижение, которое прославило этого человека, — репортажи с первых Олимпийских игр (в 1896 году в Афинах)...
Богушевич, Тотлебен, Александр II…
Тропинка, которая приведет Минейко в Париж, Санкт-Петербург, Стамбул, Варшаву, Афины, взяла свое начало в 1840 году в деревне Болванишки на Ошмянщине. Где у Цецилии и Станислава Минейко родился сын Зигмунд. Уже с малых лет ему несказанно “повезло”: охотясь в лесах Ошмянщины с отцом, Зигмунд едва не “потоптал” лошадью молодого шляхтича из имения Кушляны. Извиняясь перед пострадавшим, Минейко поинтересовался именем подростка-ровесника. Тот ответил: “Францішак Багушэвіч”. С этого момента за Минейко “закрепилась” особенность — всюду встречать неординарных людей, причем некоторым из них еще предстояло прославиться. Сколько удивления было у обоих, когда они встретились на первом занятии в Виленской гимназии. Но будущим журналисту и основоположнику белорусской литературы до славы было пока далеко... (Они вновь встретятся на полях боев восстания Кастуся Калиновского.) Тут же, в гимназии, для дум о свободе была самая подходящая среда.
Дальнейший путь нашего молодого человека лежал в Петербургское артиллерийское императорское училище — помогло родство со знаменитым генералом Тотлебеном, автором неприступных бастионов Севастополя, “кошмара” для англичан и французов в Крымскую войну. Тотлебен представил Минейко патрону училища — императору Александру II. Монарх перебросился с ошмянцем парой фраз и улыбнулся. В дневнике его генерал-адъютанта осталась запись: «Маленький литвин в начале беседы был слишком робок, в конце — слишком храбр. В общем, как и все уроженцы Северо-Западного края». Таким стало восстание Калиновского, ради которого Минейко бросает учебу и свет. Но он подходит к делу освобождения родного края серьезно: победы не будет, если просто схватиться за вилы. Нужно научиться военной науке — и Минейко едет в Италию на курсы офицеров. Жизнь в Генуе, постижение основ ратного искусства чередуется… с преподавательством: до обеда Минейко учится, потом обучает точным наукам сам. Пребывание в Санкт-Петербургском училище пригодилось...
Приручение «железного канцлера»
— Партизанский отряд Минейко всего в 28 человек (крестьяне восстание не поддержали) был вскоре разбит в местечке Рассоничи (на Ошмянщине). Российские военные были многочисленны, вымуштрованы, опытны и хорошо вооружены, — рассказывает заместитель председателя Союза белорусских еврейских организаций и общин, известный спортивный журналист Борис Герстен. — Один повстанец погиб, несколько отделались ранами, а сам Зигмунд оказался в плену. И вот он снова едет в знакомую Вильню. Но на этот раз не в карете с дядей — на учебу в гимназию, а закованный в цепи — за решетку городской тюрьмы. Вскоре там же окажется и Калиновский. А на соседней Лукишской площади руководителя восстания казнят.
— Такую участь уготовили и для Минейко. Несколько недель, которые остались до приведения в исполнение приговора, Зигмунд лежит в тюремном лазарете. Представьте: человек знает, что умрет, но просит… что-нибудь почитать! — удивляется Борис Герстен. — И настолько надоедает начальству, что оно посылает ему книгу… «Проституция в Париже»! Насмешка, или других книг просто не было, но это издание спасло Минейко жизнь.
Незадолго до казни к Зигмунду подошел председатель международной комиссии, проверявшей условия содержания в российских тюрьмах. Пораженный чтивом узника, немец разговорился — и вышел из палаты под впечатлением от ума, кругозора, красноречия заключенного. Кстати, этого немца звали... Отто фон Бисмарк. Будущего «железного канцлера», создателя новой европейской сверхдержавы — Германской империи — удивить было нелегко. И все же Минейко постарался так, что спустя 20 лет Бисмарк вспоминал, что неплохо бы «посадить в наш парламент одного поляка, которого я однажды видел в русской тюрьме». Бисмарк уговорил судей заменить повешение 12 годами каторги.
Из тюрьмы — к Наполеону!
Нерчинские царские рудники были немногим лучше смерти. И жизненный путь Минейко наверняка закончился бы там, если б не «доброжелательный» случай, на которые ошмянцу так везло. По дороге в Тобольск умер шляхтич Струмила, товарищ Зигмунда по Виленской гимназии, и заключенные решили: кто-то из них притворится Струмилой, осужденным на вольное поселение. Но кто? Жребий пал на Минейко… Живя под надзором полиции, тот наладил производство меховых изделий и бумажных цветов, какие делали только в родных Болванишках. Вскоре он так разбогател, что просто… покинул место ссылки на собственном конном экипаже с купленным поддельным паспортом!
…Летом 1865-го к петербургскому градоначальнику зашел респектабельный барон фон Мебель, просивший разрешение на выезд за границу. Документ был выдан, и «цветочный Монте-Кристо» едет в Париж. Там он, недолго думая, напрашивается на аудиенцию к императору Наполеону III и рассказывает о повстанцах-французах, которые томятся в Тобольске. Венценосец замолвил словечко перед Александром II, когда тот посетил Париж несколько месяцев спустя, и узников освободили.
Минейко взяли в Парижскую военную академию — учебу оплатил все тот же Наполеон. Военный инженер Минейко строил дороги, виадуки, мосты, прокладывал первые дороги в Болгарии... Зигмунд был человеком-парадоксом: вручение турецкой награды не помешало ему драться с теми же османами за освобождение Греции! Перед началом одного боя он пообещал товарищам захватить турецкое знамя. Это было делом нелегким, но он сдержал обещание, притащив в плен не только знамя, но и знаменосца! «Что поделаешь, он никак не отдавал его мне», — шутливо отвечал на похвалы герой.
Храм Зевса он нашел в два счета
Греция покорила Минейко настолько, что он провел на земле Эллады 35 лет своей жизни, женился, завел семерых детей. Талантливый человек талантлив во всем: взявшись за археологические раскопки, он быстро находит легендарный храм Зевса в Додоне, который специалисты со всей Европы не могли отыскать лет 200, не меньше! Венцом кипучей деятельности Минейко стали Олимпийские игры 1896 года, которые не прошли бы без Мраморного стадиона, реставрацией которого ведал Минейко. В дни соревнований он отложил чертежи и снова взялся за перо (кстати, в Кракове хранится аж 49 томов его рукописей!). Но на этот раз Минейко писал для краковского «Часа» и «Львовской газеты» не о политике или войне, а о чуде в Афинах — первых Олимпийских играх!
— 7 апреля 1896 года в «Часе» появились две заметки из Афин. Можно сказать, с них началась спортивная журналистика в Восточной Европе, — утверждает Борис Герстен.
Кстати, говорят — один из героев публикаций Минейко, индийский спортсмен Бханди Лакшми, выступавший за британскую Индию, умер только в 2000 году, в... 124 года! Может, атлет запомнил господина с усами и бородкой, задающего вопросы на английском? Это был наш соотечественник, чью эстафету сейчас несут все белорусские спортивные комментаторы.
...Минейко вернулся на родину в 1923-м, когда ему уже было за 80. Его сразу же наградили высшим орденом буржуазной Польши — крестом «Виртути Милитари». Первым делом, приехав в Ошмяны, он встал на колени и поцеловал родную землю. Лучшей награды, чем возвращение на землю предков, Зигмунд Минейко и не желал.
Денис ТРОФИМЫЧЕВ, «БН»
