Фольклорная группа «Литвины» возникла в Минске в марте 91-го. Дерзкое напоминание о том, как назывались когда-то жители Великого княжества Литовского. Но, несмотря на то что в независимом государстве с обостренным интересом относились ко всем проявлениям национального, а музыканты пели исключительно на белорусском, их считали оппозиционной группой. Правда, это не помешало им выпустить четыре альбома, блеснуть на американском сборном диске «Музыка Восточной Европы», побывать с гастролями во Франции, Италии, Германии, Польше, Украине.
О том, как выглядит андерграунд по-белорусски, рассказывает руководитель фольклорной группы «Литвины» (лауреат телевизионного фестиваля «Золотые ключи») Владимир Берберов.
– Ансамбль создавался несколько лет, вначале мы с Натальей Мотылицкой просто пели на редких концертах, потом стала формироваться инструментальная группа. Утвердить ансамбль под названием «Литвины» помог секретарь комитета комсомола Белорусского университета, когда для выступления в Киеве срочно потребовалась фольклорная группа. Первые концерты состоялись еще в Советском Союзе, а репетировать после каникул мы начали уже в новой стране. И, как ни странно, не получили особой поддержки. Тогда все сразу размежевались – на официоз и андерграунд, хотя я не очень понимал, в чем заключалось противоречие в нашем случае. Да, мы были за все белорусское, но это не означало отрицания всего советского. Но политики так решили, и мы оказались в подполье.
Вскоре я понял: если у группы не будет записей, это будет означать, что ее нет вообще. И мы записали кассету. Когда кассета появилась в продаже, по Белорусскому радио пустили наши записи, сделанные ранее. В 95-м мы стали лауреатами телевизионного фестиваля «Золотые ключи». А через два года с двумя песнями попали на сборный американский диск «Музыка Восточной Европы». А через год я сам стал лауреатом фестиваля «Звенят цимбалы и гармошка», который проводится в старинном городке Поставы (Владимир играет на дуде. – Ред.).
– Как складывался репертуар группы? Какие вещи в вашем исполнении стали популярными?
– Мы ездили по деревням, записывали фольклор, брали и чужие записи из сборников. Читая ноты, я знал, как мелодия могла звучать вживую. А самым раскрученным оказался «Вальс Балковского» музыканта из-под Вилейки, родившегося в 20-х годах. Несколько лет подряд его постоянно крутили по радио. Идешь, бывало, по улице, а из машины доносится этот вальс. Но истинными шедеврами считаю многоголосые песни – «Каля гаю, там, дзе рэчка», «Ой, пусцi, мацi, дай на рацэ гуляць», «Ой, ляцелi гусi, з далёкага краю». А в нашем альбоме «Голуб на чарэшнi – голубка на вiшнi», песни семей Алены Шевчик – «У недзелю рано сiне морэ играло» – и Натальи Захаренко – «Ой, i Юрьева мацi да й па рынку хадзiла».
– Как вы подбирали инструменты?
– Поскольку мы ориентировались на стилистику начала ХХ века – времени империи, считали, что нам необходим традиционный набор инструментов. Ну дуда – тут понятно, только новодел. А гармошка у нас настоящая «петроградка» конца ХIХ века. Цимбалы сделаны старыми мастерами: одни молодечненской традиции, другие – вилейской. Ну и какой музыкант у белорусов без скрипки… Исполнителей искали как бы под готовый замысел. Когда ансамбль сложился, мы увидели, что большинство участников – выходцы из деревень. Все они приносили свои песни – та, первая кассета, состоящая из этих песен, давно стала диском «Голубь на черешне – голубка на вишне».
– Как ваша группа вписывается в музыкальную белорусскую мозаику?
– Есть люди, которые нас любят и слушают, но в последнее время концерты проводим очень редко. Нет и гастролей. Работаем
«в стол».
– Владимир, а правда, что в Беларуси между группами, говорящими на русском языке и на белорусском, существует конфронтация?
– После развала Союза некоторые люди в шоу-бизнесе действительно нас не приняли. Случались даже эпизоды, когда русскоговорящие группы не хотели выступать на одной сцене с белорусскоговорящими, потом это стало взаимным, и ко второй половине 90-х наметилась конфронтация. Правда, когда на гастроли приезжают группы «ДДТ», «Агата Кристи», «Машина времени», на концерты приходят все.
Со временем все становится на свои места. А пока какой-нибудь исполнитель, за которого держатся, может ставить условия. А вот мой товарищ, который проводил бардовские фестивали, переломил такие настроения. Когда исполнители начинали артачиться, он спрашивал: вы отказываетесь выступать? «Нет, говорили ему, я хочу выступать, но не могу стоять на одной сцене с таким-то, у нас разные уровни». И когда мой товарищ резюмировал: «Но вы же не можете за кого-то отказаться, вы можете только за себя говорить» – все понты исчезли.
– Какое место занимают в музыкальной культуре Беларуси новые «Песняры»?
– Пусть музыканты не обижаются, но сейчас пока скромное, несмотря на то что это ансамбль-легенда. Когда в начале весны 71-го года по Минску пошел шепоток – «Песняров» слышали», большинство не знало, кто это такие. Но кто слышал, были в восторге. И когда мы узнали, что в «Останкино» будет сборный концерт с участием «Песняров», все прилипли к телевизорам. А в начале осени по ТВ показали «песняровский» концерт. Это была сенсация – оригинальное исполнение, поют по-белорусски. Вскоре после концерта мы зашли в ГУМ и в отделе грампластинок увидели толпу людей. Продавались пластинки «Песняров». Мы помчались в магазин «Мелодия». Он располагался в старом дореволюционном доме с пандусом, и там очередь протянулась по всему пандусу и вышла на тротуар. Если бы склад магазина был заполнен только пластинками «Песняров», на такое количество людей их не хватило бы. Мы побежали на трамвайную остановку и поехали в Дом грампластинок. Там было то же самое, и мы поняли, что в пролете. За пару дней первый тираж был раскуплен, фирма «Мелодия» повторила его, он снова был раскуплен, и только с третьего тиража все желающие купили пластинки.
– Что же так поразило людей?
– Дело в том, что в то время была тенденция воспринимать народную музыку как лубок, это такие примитивные песенки, которые поются в кокошниках, красных сапогах до колен и мини-сарафанах. А это была музыка, нацеленная на молодежь, причем песню «Ты мне весною приснилась» мы слышали по белорусскому радио, а «Песняры» спели ее по-своему. Одним словом, в Беларуси началась большая песняромания, и оборвалась она неожиданно, после скандала на Волгоградском ТВ. Музыкантов обвинили в хулиганском поведении, но все были уверены, что скандал спровоцирован, чтобы запретить выступления.
У «Песняров» одна за другой выходили пластинки, но те, которые вышли после маленькой – «За полчаса до весны», стали пользоваться уже меньшей популярностью. О выходе четвертой большинство уже не знало. Очень расстроил публику уход Леонида Борткевича, к солисту Дайнеко отнеслись уже не так резво. А потом поссорились Владимир Мулявин с Мисевичем, отцы-основатели…
– В Москве на концертах в честь Дня единения Беларуси с Россией всегда выступают «Сябры».
– Они появились в эпоху популярности «Песняров» и все время воспринимались как второй номер. А в 1992–1993 годах они резко всплыли, сориентировавшись на белорусский репертуар и сделав более интересными аранжировки. А потом наметился спад – то ли творческий подъем у них прошел, то ли, как и всем, стало трудно работать. Сегодня хорошо живут лишь группы с коммерческим уклоном.
– Что вы думаете о строящемся Союзном государстве?
– Смотрю на него через призму реальностей нашей жизни – через трубы и дороги, которые проходят через Беларусь, через военные базы, которые там находятся. Это то, что нас связывает. Знаю немало людей, которые считают распад Советского Союза авантюрой определенных личностей – вот пройдет, мол, немного времени, и все встанет на свои места. Но этого никогда не будет! В 1991 году Советский Союз закончил распадаться, а началось это примерно с 70-го года. Погибала экономика, уже никто ни во что не верил, а идеологему воспринимали в качестве того, что принято говорить. И в 91-м году политики констатировали, что все развалилось окончательно.
Вообще-то из происходящего в славянском мире меня больше волнует то, что сделали, например, с Сербией, заставив ее отдать Косово албанцам. Или то, что ушла Польша и живет своей жизнью. И Чехия смотрит на Запад. Мне кажется, силы нужно направить на то, чтобы соединить все славянские народы, чем пытаться создать свою узкую тусовку.
– Что вам нравится из русской музыки?
– Многое, и во всех жанрах. Помню, однажды видел мужика, который пел народные песни в переходе, – положил ему в шляпу 500 рублей, он того стоил. У меня даже есть русский проект. В начале XX века, когда в России появились первые исполнители народных песен, среди звезд блистали Плевицкая и Пятницкий, которые, как вы знаете, были антагонистами. Но далеко не все знают, что позже появился Федор Павлов. В моей коллекции есть его дореволюционная пластинка, где он поет песню «Липа вековая». Исполнение потрясает, хотя песня записана до середины, на оборотной стороне – «Гибель «Варяга». Это было новое слово в жанре. Но уже гремела Первая мировая война, и певец не имел возможности обрести популярность в своей стране, так как ей оставалось совсем мало жить.
Если с наиболее сохранившихся пластинок Федора Павлова снять записи, отреставрировав звук, – а прецеденты есть, я слышал отреставрированные записи Энрико Карузо, – то можно сделать его компакт-диск. Уверен, он бы в значительной мере открыл русским самих себя. Но когда я подал эту идею в Москве, то услышал: это не нужно, Павлов принадлежит своей эпохе, и только ей.
Также меня поражают в русской музыкальной культуре зэковские песни. Русская нация, в отличие от белорусской, имеет и крестьянский, и мещанский, и зэковский фольклор, а белорусы всегда имели только крестьянский. Это говорит о том, что белорусы в начале XX века в какой-то момент были низведены до чего-то среднего между нацией и социальной группой. Еще очень сожалею, что ни разу не довелось гастролировать в России – лишь в 94-м «Литвины» выступали перед белорусской диаспорой в Москве, а в 2002-м – по московскому ТВ.
