Когда археологи выкапывают что–нибудь эдакое, древнее и редкое, общественность тут же оживляется: к ученым начинается паломничество журналистов, зрители приникают к экранам телевизоров, читатели заинтригованно шуршат газетными страницами, пользователи интернета генерируют сотни комментариев на сайтах. Всем интересно, что и где нашли, при каких обстоятельствах и где на находки можно полюбоваться. Парадоксально, но те же самые люди, заинтересованно внимающие печатному слову или телесюжету с раскопок, совершенно спокойно могут допустить разрушение археологического памятника буквально у себя под носом, не скрывает беспокойства профессор, заведующая Центром археологии и древней истории Национальной академии наук Беларуси Ольга Левко.
Фото Артура ПРУПАСА.
— Для начала что вообще представляют собой археологические памятники? Как они выглядят, как их отличить?
— В Беларуси около 3 тысяч ныне известных и существующих археологических памятников. Причем речь идет не о единице, подразумевается целый комплекс. К ним относятся древнейшие стоянки каменного века, которые визуально не видны, только в процессе раскопок можно установить, что они находились в определенном месте. Более явные — поселения эпохи неолита и бронзы, но их на местности неспециалисту определить также сложно. А уже из видимых и самых очевидных — древние городища конца бронзового и железного века и прилегающие к ним селища. Укрепляли их в древности частоколом, потом стали насыпать земляные валы с внутривальными деревянными конструкциями. Потом на территории некоторых городищ (наиболее крупных и в наиболее подходящих географически местах) строились усадьбы, и называть их мы стали замчищами. Но их, особенно если речь идет о древнерусском периоде, немного. В Беларуси есть такие памятники, как замки, даже если от них остались только холмы с валами и следами или остатками башен. К визуально определимым археологическим памятникам относят курганы и каменные могилы (невысокая насыпь, обложенная камнями, ее можно опознать внешне). Ну и, естественно, разрушенные и полуразрушенные памятники архитектуры могут числиться как археологические объекты. Если есть, к примеру, бугор, из которого выступают отдельные куски стен, то это чисто археологический объект. На самом деле 3.000 памятников — это огромнейшее количество, потому что в Европе, условно говоря, сто археологов гоняются за единственным курганом, чтобы его исследовать. А у нас еще годы копать и копать.
Городище в Орше.
— Археологов не хватает, и в дело вступают так называемые «черные копатели»?
— К сожалению, мародерство развито просто в высшей степени. К нам едут и из России, Украины, Прибалтики, Польши — все «черные копатели», которые раньше работали на своих территориях, теперь отправляются в Беларусь. Они без проблем вывозят найденное: никто с ходу не определит, что вот эта кучка железных предметов — археологические находки. Сейчас правовые нормы уже позволяют милиции задерживать, например, граждан с металлодетекторами, но из мер пресечения пока только штрафы и конфискация инструмента.
Хозпостройка XIX века имения Халяпинка.
Второй момент, касающийся отношения к памятникам, — их внешний вид. Речь идет не обо всех трех тысячах: чтобы этот объем целиком содержать в идеальном состоянии, надо быть очень культурными людьми. Понимающими, что рыть землю и брать песок в кургане на строительство погреба нельзя, что рыть в могильнике яму и выбрасывать в нее мусор недопустимо. В 2014 году я вела раскопки на окраине Городка Витебской области. Свои первые исследования там проводила в начале 1990–х, тогда изучала самый плохонький курганчик. В нем был врыт геодезический знак, другого места не нашлось (кто ж знает, что это погребальный памятник, — взяли да и вкопали). Потом обнаружила, что вырыта яма в большом кургане — кому–то понадобился песок. А самый близкий к окраине Городка курган местные жители превратили в свалку. Я еще в те годы заметила, что край отрыт и там валяются какие–то современные отходы. И говорила жителям, что нельзя этого делать, и к местным властям обращалась. Отвечают: «Да–да!» Приезжаю в 2014 году: половины этого кургана уже нет, вместо него — гора мусора. Притом что он находится под охраной государства и табличка имеется, что это памятник археологии. Пришлось вторую половину кургана срочно раскапывать со студентами Витебского университета, чтобы она просто не исчезла под хламом. Вот вам отношение... Оно идет, конечно, от семьи и школы — но также и от безразличия тех органов, которые должны охранять памятники.
Мельница при въезде в Друцк.
— А кто у нас должен это делать?
— Райисполкомы, горисполкомы, облисполкомы. Раньше, в советское время, в них были специальные службы по охране памятников. Потом эту функцию стали отдавать какому–то одному лицу, работающему в области культуры — или заведующему отделом идеологии, или директору музея и так далее. Но мы же понимаем: этот человек, как правило, не пойдет против собственного начальства. Я вам приведу пример: Круглянский район, на поле на открытом месте стояло 8 курганов. Исследования на этом могильнике (2 насыпи) еще в 1969 году проводил московский археолог Леонид Алексеев. Он открыл очень интересные ранние славянские захоронения IX — X веков (они делались на средней высоте кургана, как мы говорим, на подсыпке; в деревянных оградках ставились горшки с сожженными останками). Одно такое погребение было найдено в Друцке, а второе — в Круглянском районе у деревни Арава. А буквально три года назад этот могильник был сметен с лица земли, притом что он находится под охраной государства. Курганы просто–напросто распахали. Земля из них была рассеяна по полю, и, более того, хорошо просматривались зольные пятна там, где стояли курганы. Мы предложили провести дополнительные исследования, но чтобы виновник их оплатил исходя из существующих расценок, допустим, в строительстве. Сумма на старые деньги была 500 млн рублей — я вам прямо скажу, для той площади, которую надо было исследовать, это немного.
Основание башни Шкловского замка XVI – XVII вв.
— И каков результат?
— Тишина. И таких примеров, к сожалению, совсем немало.
— Нередко видишь холм и охранную табличку на нем, а без таблички ни за что не догадаешься, что там что–то древнее и ценное. Да и с табличкой вид не впечатляет...
— На самом деле на благоустройство памятников археологии часто требуются минимальные затраты: выслать людей, чтобы они несколько раз в год обкашивали курганы и городища, как мы делаем это в своих садах и на лужайках, убрать лишний кустарник со склонов. Чтобы люди, приезжающие на памятник взглянуть, не продирались через колючки и крапиву! Просто придать «товарный» вид. Неужели трудно расчистить подходы, поставить несколько стендов с информацией о том, что это за место, фотографиями с раскопок? В том же Друцке подход к городищу выложен асфальтом, потому что в свое время к 1000–летнему юбилею города там даже сделали стоянку для машин, чтобы приезжали люди. Но сейчас само городище выглядит очень запущенно и убого. По Друцку делали проект благоустройства в «Витебскгражданпроекте», но воз и ныне там. Та же самая картина — Менковское городище в деревне Строчицы, 16 километров от Минска. Кусты по склонам, летом ничего не видно из–за листвы, зимой вид ужасно неприглядный.
Часовня Хоментовских 1822 г.
— И неужели везде дела обстоят так печально?
— Почему, у меня есть прекрасный пример — Оршанское городище. Я в 1987 году, когда туда приехала, боялась подняться на него, там бомжи какие–то по склонам с бутылками сидели и площадки не видать. А потом, во–первых, городские власти дали нам заказ разработать охранную зону исторического слоя Орши и решением горисполкома ее утвердили. Во–вторых, благоустроили городище, просто игрушечка стоит. Чистенько, аккуратно, построена имитация ворот из камня и написано: «1067 год». То есть видно, сколько этому городищу лет, и оно уже производит впечатление. И в–третьих, весь исторический центр Орши приведен в порядок. Так что все зависит от людей, которые принимают решения, а затем осуществляют их.
ovsepyan@sb.by
Советская Белоруссия № 225 (25107). Среда, 23 ноября 2016
