В старых черно-белых снимках есть свое очарование. Но фото, собранные на выставке в Бобруйском краеведческом музее, особенно трогательны. На них — некоторые датируются XIX веком — знаменитые уроженцы и жители района со своими половинками. У каждой пары — своя история любви. У кого-то — чистая и нежная, у кого-то — полная трагизма.
Она была его богиней
На редком снимке, некогда переданном музею потомками Александра Сергеевича Пушкина, — его внучка Наталья Александровна Воронцова–Вельяминова с супругом Павлом Аркадьевичем и детьми. Павел встретил Наталью в доме ее отца, под началом которого служил в полку. Молодые сразу приглянулись друг другу, и отец Натальи благословил их союз. Неудивительно, ведь Павла считали одним из лучших офицеров, к тому же он происходил из древнейшего русского рода. После свадьбы молодожены поначалу жили в Козлове (ныне Мичуринск), а когда Павел Аркадьевич подал в отставку, перебрались в имение его матери в Вавуличи, недалеко от Бобруйска.
Помимо этой усадьбы, у супругов был дом в городе, где часто собирались гости. На Бобруйщине они и прожили счастливо всю жизнь. На свои средства построили первую школу, где Наталья Александровна учила крестьянских детей грамоте, больницу, церковь. Внучка Пушкина хотела сделать для простых людей еще многое, но в 1912 году в возрасте 53 лет скончалась от воспаления легких. В последний путь ее провожали сотни крестьян. Но особенно потрясен был смертью любимой супруги Павел Аркадьевич. На ее могиле он установил белоснежный мраморный памятник. Позже одна из дочерей Воронцовых–Вельяминовых — Софья (всего у них было пятеро детей) — в письмах рассказывала работникам Бобруйского краеведческого музея:
— Отец был человеком очень вспыльчивым, но за все годы, что они прожили с мамой, ни разу не повысил на нее голос. Для него она была богиней.
Наталья Александровна действительно была особенной — умная, тонкая, душевная, писала стихи, прекрасно рисовала, увлекалась цветоводством, любила принимать гостей. После ее смерти Павел Аркадьевич был вынужден оставить родовое имение — грянула революция 1917 года. Он умер от инфаркта в 1920 году в Киеве, пережив любимую на восемь лет.
Позже их внуки приезжали на Бобруйщину поклониться праху удивительной бабушки, оставившей после себя добрую память. Кстати, на фото в Бобруйском музее есть семейный портрет сына Воронцовых–Вельяминовых Михаила, возглавлявшего уездную земскую управу в Бобруйске. У него — своя история любви, которую родители приняли не сразу. Дело в том, что невеста — Евгения Самойловна Богуславская — до встречи с Михаилом уже была в браке. По первому мужу она — Бурнашева. В ту пору разводы не были столь обычным делом, как ныне. Но Михаилу удалось убедить родителей, что это — его судьба. И они действительно были счастливы в браке.
От предательства к любви
О пламенной патриотке, революционерке, белорусской подпольщице Вере Хоружей, уроженке Бобруйска, известно многое. Ее судьба нелегка: война, борьба, ссылки, казнь. И личное счастье пришло к ней не скоро. В юности Вера, работавшая в газете «Юный пахарь», была увлечена своим коллегой, молодым поэтом Анатолием Вольным. В нем, говорят, было что–то есенинское — талантливый, импульсивный, с вьющимися кудрями. Неизвестно, была ли любовь взаимной, но даже из тюрьмы Вера, осужденная властями панской Польши, в письмах домой неизменно интересовалась судьбой этого «самого дорогого и близкого ей человека». Но Вольный женился на другой. В 1936 году его арестовали, в 1937–м — расстреляли.
Для Хоружей это было ударом. И не единственным. В том же году ее саму обвинили в шпионаже, дескать, работала на польскую разведку, — вспомнили, что в конце 1920–х годов она вела подпольную работу в Западной Белоруссии. Не спасло и наличие маленькой дочки, родившейся в 1936–м в Казахстане, на Балхашстрое, куда Хоружая, как писали тогдашние газеты, отправилась «по зову сердца на стройку пятилетки». Впрочем, этот период в жизни Хоружей в советское время не афишировали. Твердо веря, что эти некрасивые подробности бросают тень на звание Героя Советского Союза (его Вере Захаровне, казненной гитлеровцами в 1942 году, присвоили в 1960–м). К тому же в биографии героини было еще одно «пятно» — ее первый муж. Как его имя, кем был, неизвестно. Даже дочь Веры Захаровны Анна впоследствии признавалась в интервью, что знать ничего не хочет о том, кто предал ее мать. Когда Хоружая угодила в тюрьму, он отказался от жены и ребенка. Страданий на долю Веры Захаровны выпало еще немало. Впрочем, судьба вознаградила ее за терпение, послала настоящую любовь. После освобождения из тюрьмы Вера с дочкой вернулась в Белоруссию. В Пинске встретила прекрасного человека — Сергея Корнилова, в ту пору заведующего военным отделом горкома партии. Именно этого человека маленькая Аня будет называть отцом. Увы, их счастье продлилось всего 4 года. Сергей Гаврилович погиб в начале войны, в 1941–м, в бою, так и не дождавшись рождения сына. В честь мужа Вера Захаровна назовет мальчика Сережей. Сергея и Анну будут растить после гибели матери ее родные сестры. Собственных детей Анна назовет в честь мамы и папы — Вера и Сергей.
Трудное счастье Бориса Микулича
В прошлом году белорусскому писателю Борису Микуличу могло бы исполниться 100 лет. Но прожил он всего 42 года. Пятнадцать из них провел в сибирских лагерях и тюрьмах.
Уроженец Бобруйска, он рано остался без родителей, окончил пединститут в Минске, литературные курсы в Москве. Его очерки охотно публиковали центральные газеты, одна за другой вышли 7 книг писателя. Казалось бы, впереди радужное будущее. Но в 1936–м Микулича обвиняют в шпионаже, издании контрреволюционной литературы. Срок могли скостить, но интеллигентный и принципиальный Борис наотрез отказывается признать вину, в итоге — 10 лет ссылки. Этапы, лагеря, голод, холод... После первого срока в 1946 году он едет к сестре в Ашхабад, возвращается к творчеству и... влюбляется. Правда, чувство оказывается хрупким. Муза покидает Микулича, когда в 1949–м его снова арестовывают и ссылают в Сибирь на «вечное поселение». И через сестру писателя передает, дескать, пусть не пишет мне до тех пор, пока «не станет полноценным гражданином». Микулич тяжело переживает разрыв и предательство. Тогда он и подумать не мог, что в ссылке встретит любовь настоящую. Ту, которая не боится преград и испытаний.
Марию Смелякову первый муж бросил с маленьким сыном, когда его «из–за жены–кулачки» отказались принять в партию. Зато Микулич полюбил мальчика как родного.
Научный сотрудник Бобруйского краеведческого музея Инна Овсейчик рассказывает:
— О такой любви, как у Бориса Михайловича и Марии Ивановны, сочиняют песни. Трогательная, преданная жена всегда была рядом с писателем. Не оттолкнуло ее даже то, что из–за него, ссыльного, ее уволили из школы, где учительствовала. Они были счастливы, о чем она позже рассказывала нам в письмах. В начале 60–х Мария Ивановна прислала нам личные вещи мужа, несколько рукописей.
У Микулича в ту пору словно открылось второе дыхание. Начал строить дом, писать роман, в котором хотел поведать обо всех тяготах, перенесенных в годы репрессий. Но надорванное сердце не выдержало. Умер за столом, бессильно уронив голову на руки. До реабилитации замечательного писателя оставалось каких–то три месяца...
В селе, где он жил, установили памятник в его честь. В декабре прошлого года имя Бориса Микулича присвоили городской библиотеке № 4 Бобруйска.
Фото автора и из архивов Бобруйского краеведческого музея.
P.S. На выставке в музее есть и другие семейные фото: матрос крейсера «Аврора» Исидор Петруша с женой, Герой Советского Союза, участник освобождения Бобруйска Николай Массонов с любимой Зинаидой, легендарный бобруйский кулинар Модест Сиротин, в годы войны на передовой готовивший для выдающегося генерала Черняховского, с супругой и собачкой. Их истории любви не менее трогательны, и мы обязательно однажды поведаем их читателям.
