Продолжаем публикацию детектива Виктора Пронина. Начало в N 208.- Заткнись, - беззлобно ответил Зайцев.
- Хорошо. О кофейной гуще не буду. Но вы хоть шашки-то отдавали на экспертизу? А то, я смотрю, ваши ребята так отчаянно режутся... На них могли остаться отпечатки пальцев...
- На них были только пальцы Мастихина.
- Да? - удивился Ксенофонтов. - А как это объяснить? Ведь игроки касаются во время игры и черных, и белых шашек... Как могло случиться, что хозяин оставил свои отпечатки, а его противник не оставил?
- Протер, наверное, после того как ударил по голове... - неуверенно проговорил Зайцев.
- А откуда ему знать, какие шашки протирать, а какие не следует? Ведь если бы он протер их, то убрал бы отпечатки и хозяина...
- Значит, умудрился!
- Я вижу, ты еще слабо разобрался в этом деле, - заметил Ксенофонтов. - На месте твоего начальства я бы к тебе присмотрелся. Приглашаешь журналиста на происшествие, рассчитываешь, что про тебя в газете напишут, прославят твою хватку, смекалку... А выясняется, что ни хватки, ни смекалки...
- Пока! - ответил Зайцев. - Мне сюда. Я бы что-нибудь ответил, но нет сил. Спать хочу, Ксенофонтов. Пока.
- Будь здоров, старик. Когда совсем запутаешься, позвони, может, слово какое скажу... Знаешь, кофейная гуща - тоже большое дело.
Прошло две недели. За это время Ксенофонтов съездил в одну командировку, потом в другую, так что у него не было возможности встретиться с другом, поговорить о загадочном преступлении. Зайцев все эти дни тоже не терял времени зря. Он установил, что из 12 человек, которые бывали в квартире Мастихина, 7 наверняка в тот вечер там быть не могли. Вряд ли стоит подробно рассказывать о всех версиях, которые пришлось отработать следственной группе, о том, как Зайцев заинтересовался филателистами, посещал городские их сборища, как он подозревал соседа, захаживавшего к Мастихину перекинуться в шашки, как его внимание привлек двоюродный брат Мастихина, неожиданно для всех купивший машину. Чтобы не злоупотреблять вниманием читателя, не провоцировать его и не потешаться над его доверчивостью, скажем сразу - версии оказались ложными, и, надо отдать должное Зайцеву, он мужественно отказался от них.
Возвращаясь из командировки, Ксенофонтов на каком-то полустанке купил несколько бутылок пива, привез их нетронутыми домой, поставил в холодильник и затаенно начал готовиться к встрече с любезным другом Зайцевым.
- Зайцев? - переспросил Ксенофонтов, услышав в трубке озабоченный голос друга. - Рад тебя слышать, старик! Как поживаешь?
- Да поживаю, - вздохнул Зайцев, настроенный, видимо, не столь восторженно.
- Ты его уже задержал?
- Да нет, тебя дожидался...
- Это хорошо, что он избежал твоих стальных объятий, это просто здорово! Ты не представляешь, какую радостную весть ты мне сообщил!
- Что же это тебя так обрадовало? - в голосе Зайцева явно прозвучала досада.
- Если бы ты его задержал без меня, то мог бы и ошибиться, а за это нынче не хвалят, не то что раньше. А кроме того, я не смог бы показать тебе свои выдающиеся способности по части человеческой психики. Ты не представляешь, старик, как много я думал о нашем посещении квартиры несчастного Мастихина! И знаешь, могу кое-чем поделиться.
- Чем же ты можешь поделиться? - спросил Зайцев с усталым безразличием.
- Во-первых, пивом. В моем холодильнике стоят три бутылки пива. Тебя это потрясло, сознавайся?
- Это самая большая радость, которую ты мог мне сообщить, - искренне сказал Зайцев и посмотрел на часы - он уже мог покинуть свой кабинет.
- Нет, старик, ошибаешься. Главное - то, что я могу тебе рассказать о преступнике. Теперь из дюжины подозреваемых ты его узнаешь наверняка.
- Честно говоря, я рассчитывал на твою помощь, но, когда ты так спешно умотал в свои командировки, я понял, что надеяться на тебя так же бесполезно, как...
- Не надо заканчивать! - вскричал Ксенофонтов. - Не надо, старик. А то тебе будет стыдно. Приходи, старик. Я жду. Мы с тобой побеседуем немного, а потом ты пойдешь задерживать преступника. Предупреди своих ребят, чтоб не уходили, они могут нам понадобиться через часок-другой. Вдруг он вооружен, вдруг он зол и беспощаден, обладает чудовищной силой... Мало ли. Не обижайся на меня за отлучку, у всех у нас своя работа.
- Скоро буду! - и Зайцев положил трубку, поскольку в кабинет входил прокурор, и вести безответственный разговор при начальстве он не мог.
Когда Зайцев вошел в квартиру Ксенофонтова, на столике уже стояла запотевшая бутылка пива, рядом сверкали мокрыми боками два тонких стакана, а сам хозяин стоял у зеркала и громадными, чуть ли не портновскими ножницами подравнивал усы.
- Красиво, красиво, - снисходительно сказал Зайцев, снимая с себя пиджак и, не глядя, бросая его куда-то в сторону стула, на дверь, на крючок, а может, он попросту выронил его на пол, не в силах больше выносить жару. С галстуком он поступил так же - снял и запустил его в кота. Упав в кресло, Зайцев налил в стакан пива, залпом выпил и, застонав от наслаждения, откинулся на спинку.
- Как съездил? - спросил он, не раскрывая глаз.
- Ничего, старик, съездил, ничего... Значит, так, слушай внимательно. - Ксенофонтов тоже налил себе пива, пригубил его, опустив усы в пену, помолчал, отдавая должное этому полузапретному, полузабытому зелью. - Когда будешь делать обыск у злодея, который Мастихина порешил, обрати внимание на бутылочку канцелярского клея. У него должен быть клей. Невысокого такого качества клей, неудобная бутылочка, пробка с дыркой, а в ней кисточка, неприятная кисточка с потеками застывшего силикатного клея. Таким клеем сейчас мало кто пользуется, уж больно он отвратительный. Кроме нашей редакции, я его нигде не встречал.
- Силикатный, говоришь? - Зайцев недоверчиво уставился на Ксенофонтова. - Ты уверен, что клей не казеиновый, не столярный, не бустилат? Именно силикатный?
- Да. Я ведь и бутылочку описал. А пробка пластмассовая, полупрозрачная... Ну? Усек?
- Если бы я тебя не знал, - медленно проговорил Зайцев, - если бы я тебя не знал достаточно хорошо... Я мог бы подумать... Я бы попросту заподозрил, что ты... Но поскольку...
- И все-таки ты не знаешь меня достаточно хорошо! - самоуверенно заявил Ксенофонтов. - Если я опишу преступника, если расскажу о том, что он говорил на допросах...
- Я его не знаю! - закричал Зайцев. - Как ты можешь знать, что он мне говорил на допросах?!
- Ты мог не записать его слова в протокол, потому что к делу они не относились, - тихо проговорил Ксенофонтов, - но если ты припомнишь ваш разговор, тебе сразу откроется, кто убийца. Вот, возьми, она мне больше не нужна, - протянув длинную свою руку, Ксенофонтов взял с письменного стола папку, вынул из нее фотографию и бросил на стол перед Зайцевым. - А то начальник спросит у тебя, где фотка, а тебе и сказать будет нечего. А так ты сразу - вот фотка. И он тебя похвалит.
Зайцев взял фотографию и уставился на нее, будто видел в первый раз. Да, на ней были стол, шашечная доска, окурки в пепельнице, чашки с потеками застывшего кофе, листок с колонками цифр и... И все.
- Может быть, ее увеличить? - предложил Зайцев.
- Фотку? Зачем? Нового ничего не появится. Здесь и так много чего видать...
Ксенофонтов взял пустую бутылку, вышел на кухню и через минуту вернулся с полной, только что вынутой из холодильника. Он щедро налил пива Зайцеву, остальное вылил в свой стакан, отпил, помолчал.
- Слушай меня внимательно, - сказал он серьезно. - Буду говорить о преступнике. Может быть, тебе чего и сгодится. Скажи, из твоих подозреваемых никто не спрашивал разрешения уехать, отлучиться на какое-то время?
- Кто-то говорил... - неуверенно сказал Зайцев.
- Припомни. Кто-то мог пожаловаться на денежные затруднения. Небольшие, преодолимые, но все-таки затруднения. Было?
- Да они все жалуются, что денег нет!
- А кто-то жалуется не так, как все. Настойчивее. Невиннее. С какой-то целью. Я сам все время напоминаю тебе, что у меня нет денег, но вовсе не для того, чтобы ты мне трояк одолжил. Я знаю, что нет у тебя трояка, который бы ты мог мне вот так легко и просто дать на несколько дней. Дальше. Пошли своих ребят по химчисткам - нет ли среди их клиентов последнего месяца одного из тех, кого ты подозреваешь?
(Продолжение следует.)
