Французы, как и мы, нередко сетуют: «Такое только у нас может быть, вот в цивилизованных странах...» Впрочем, без фатализма.
Не знаю, обрадуетесь ли вы тому, что мы не одиноки во Вселенной, или огорчитесь, узнав, что мы не так оригинальны, как думаем, но «только у нас» бывает не только у нас. Риторика со ссылками на «приличные страны» и «нормальное общество», будь оно западное или какое–либо еще, встречается повсеместно.
Тему эту вряд ли можно уместить не то что в колонку, но и в многотомное исследование, так что давайте сосредоточимся на различиях понятий «закон» и «справедливость» во французской культуре, условно признав последнюю «цивилизованным западным обществом».
Вот говорят, что на Западе принято уважать закон, поэтому и жизнь «у них» нормальная. Замечательно! У меня как раз есть пример, подтверждающий этот тезис. Есть во Франции закон, обязывающий каждое общественное учреждение, оборудованное туалетом и душем, предусмотреть также туалет и душ для инвалидов–«колясочников». Не могу сказать, что действительно все учреждения этот закон соблюдают, но туалеты без специальной кабинки или хотя бы поручня мне доводилось видеть разве уж совсем в какой–то глуши.
И уж, конечно, в общественном бассейне одного из крупнейших городов Франции есть и специальные туалеты, и специальные душевые, так что теоретически человек в коляске мог бы заниматься плаванием со всеми удобствами. Но есть одно «но». Круглое здание бассейна расположено на возвышении, и, чтобы туда попасть, надо подняться по лестнице. А пандуса нет. Но туалет есть. И душ есть. Так что закон, очевидно, уважают. А жизнь нормальная? Абсолютно! Или вы, может, скажете, что забыть про пандус — это ненормально?
Вы, конечно, можете сказать, что это возмутительно, негуманно, лицемерно и подло. И французы скажут то же самое, да еще и прибавят, что такое только у них бывает, не то что в цивилизованных странах.
Недавно мне пришлось присутствовать на заседании суда. Разбирались мелкие преступления. В частности, судили парня за хранение наркотиков: в ходе проверки документов в кармане у бедолаги нашли гашиш. Продавать, производить и хранить наркотики закон во Франции запрещает. Парень нарушил закон и оказался в суде, но, когда прокурор объявляет, сколько именно гашиша было изъято у подсудимого, по залу проносится вздох возмущения: слишком мало, значит, судят несправедливо!
«В чем, по–вашему, разница между законом и справедливостью?» — спрашиваю я у юриста. «В том, что закон один для всех, а справедливость у каждого своя. Истец всегда считает, что обвинение справедливо, а обвиняемый считает наоборот. Проблема в том, что каждый человек может оказаться по любую сторону барьера. Конечно, мы стараемся, чтобы законы были справедливыми, но лично я не верю, что когда–нибудь они будут справедливыми на сто процентов. Но мы стараемся».
Человек рядом возражает: он не считает обвинение несправедливым. В суд он пришел в качестве свидетеля, но признается, что и сам, бывает, нарушает закон. Конечно, ему бы не хотелось оказаться в роли обвиняемого, но если такое случится, он не будет удивлен, так как, нарушая закон, он знает, чем рискует. Выходит, для этого гражданина несправедливость — это чувство удивления: ничего плохого не сделал, а судят все равно. «А если закон несправедлив? Бывает такое?» — спрашиваю я. «Конечно, бывает!» — хором отвечают оба моих собеседника. «И что делать?» «Протестовать, менять закон, корректировать», — в этом они совершенно согласны.
Обязав незадачливого курильщика заплатить символический штраф и взяв с него обещание подумать о вреде наркотиков, судья отпускает парня с миром и вызывает следующего подсудимого. Женщина пришла устраиваться на работу в большое государственное учреждение с неправильно заполненной формой. Слово за слово — поругалась с работодателем, скомкала злополучную форму и ушла, хлопнув дверью. И вот теперь она стоит перед судьей, обвиняемая в нанесении оскорбления лицу при исполнении. На этот раз зал не возмущается, а тихо недоумевает. Держу пари, что каждый в зале так или иначе подумал что–нибудь насчет «только у нас».
Выслушав подробности, судья сквозь смех оглашает приговор. Она сетует, что не знает ни одного правового документа, который регламентировал бы степень и форму смятия бумаги, так что не может сказать, оскорбительно ли это действие для лиц при исполнении и если да, то насколько. Затрудняясь выбрать наказание для подсудимой, судья решает ее полностью оправдать. Зал смеется. Все считают приговор справедливым.
...Во французском языке есть слова «закон», «справедливость», «право», «мораль» и «совесть» — и среди них нет «однокоренных». Но для большей уверенности я продолжаю опрашивать юристов, благо в ожидании очереди к судье им все равно особо нечем заняться.
«Если надо выбирать между законом и справедливостью, что вы выберете?» — спрашиваю я молодую девушку в адвокатской мантии. «По идее, право, закон и справедливость должны дополнять друг друга, но если уж надо выбирать, то справедливость. Ну то есть на работе, конечно, надо выбирать закон... Вообще, этими вопросами должна заниматься философия, а не юстиция». Ее старший коллега, известный адвокат Дюпон–Моретти в одной из своих книг так отвечает на вечные обвинения в аморальности: «Защищая преступников, мы, адвокаты, занимаемся не моралью, а правом. Если никто не будет защищать убийц, это будет уже не справедливость, а узаконенная месть» — в этом небольшом отрывке интересующие нас слова и понятия стоят совсем рядом, но как далеко разведены они по смыслу.
Как видите, и юристы, и простые французские граждане советуют законы уважать и исполнять, а если не нравится — выступать за их изменение. И правильно делают. Но это они в ответ на мои вопросы такие законопослушные. Почему, вы думаете, зал был возмущен делом о найденном гашише? А распитие алкоголя в общественных местах? А переход дороги в неположенном месте? Продажа спиртных напитков после полуночи? Все это незаконно. Но чем дольше я наблюдаю за французами, тем больше мне кажется, что они делятся на тех, кто все это делает постоянно, тех, кто в силу возраста уже перестал, и тех, кто еще не начал.
Да что спиртные напитки! Оказывается, закон во Франции запрещает женщинам носить брюки. Забыли разрешить. Об этом правовом курьезе мало кто знает, но ведь незнание не освобождает от ответственности. Зато от ответственности женщин в брюках освобождает полное игнорирование этого закона как юристами, так и остальными гражданами.
Стоит ли во французском обществе вопрос высшей справедливости? Есть ли конфликт между духовностью и земным правосудием, о котором постоянно заводят речь теоретики жизни на Руси? Очевидно, что да. Иначе почему учение святого Августина продолжают обсуждать на юридических факультетах?
Разница разве что в надрыве, с которым у нас задаются вечные вопросы. Во Франции с этим проще: «Кто виноват? Мы. Что делать? Исправлять».
Ирина СОЛОВЬЕВА, культуролог.
