Вся моя известность какая-то половинчатая...

Прозаик Андрей Федоренко утверждает, что белорусский язык будет постепенно, но неуклонно расширять свои границы в жизни. Прежде всего благодаря настоящей литературе.

- Андрей! Так вышло, что именно мне выпало быть редактором твоей первой книги "Гiсторыя хваробы", изданной в 1989 году. Прочитав рукопись, ее сразу же отправили в набор. Внеочередность объяснили так: юноша с этой книгой станет знаменит, так как природное чутье слова, свежие образы, стиль - все в книжке свое. Скажи, ты помнишь сейчас те чувства, с которыми книгу в руки взял? Все же - первая.

- Это было так давно, что успело стать почти неправдой. Если честно, даже не помню, брал ли я в руки сигнальный экземпляр вообще. Кажется, впервые увидел книжку в киоске и купил. Потом появилось на нее пару рецензий. Пришло несколько писем от читателей. Вот и вся моя "знаменитость"... Правда, еще собирались издать в Москве, прислали мне для ознакомления чудовищный перевод на русский - хорошо, хватило ума отказаться от той публикации. Затем наступил довольно длительный период стыда за то ученическое и излишне откровенное произведение, пока в начале этого года не позвонили из Научно-методического центра учебной книги и средств обучения и не сказали, что Министерством образования книга рекомендована для издания в серии "Школьная библиотека". Готовя к печати, я вынужден был ее перечитать. И, к своему удивлению, оставил все как есть, как мы с тобой редактировали. Вычеркнул лишь два-три предложения.

- По-моему, с тобой как с творцом произошло немало парадоксального. Молод, 38 лет, известен, в том числе, не будем скромничать, и за рубежом. И это, имея всего лишь три оригинальные книжки: "Гiсторыя хваробы", "Смута" и "Шчарбаты талер". Последняя выдвинута на госпремию. Подобный случай в белорусской литературе не припомню за последние лет 20 - 30. Хотя в свое время "Глыбокая плынь" Ивана Шамякина получила Госпремию СССР, когда автору было только 30.

- Вся моя известность какая-то половинчатая, одноразовая. Например, я трижды участвовал в конкурсах на лучшую пьесу, проводимых Министерством культуры, трижды выходил в число победителей. И что же? Ни одна пьеса так и не была поставлена. Я вышел победителем в конкурсе на лучший киносценарий - и где же фильм, при всех воплях и стонах по поводу нехватки у нас отечественных сценаристов?.. Я включен, кажется, во все возможные и невозможные школьные и вузовские хрестоматии - и вместе с тем вот уже девятый год "Мастацкая лiтаратура" никак не издаст мою книгу (пусть маленькую, пусть в мягкой обложке). Хотя у меня с 1994 года есть официальный договор с издательством, заверенный печатями, подписями и пр., лежат копии заказов книги, подтверждающие, что она не только собрала нужный тираж, чтобы не быть убыточной, но и превысила его... Самое милое, что обо мне исчезло упоминание из последних темпланов издательства - как вроде бы книга уже вышла, а потому и говорить не о чем.

- Очень знакомо такое почти всем нашим писателям. Но будем надеяться, что сейчас, когда государство самым серьезным образом обратило внимание на литературу, на издательское дело, положение исправится...

- Писатель, утверждающий, что "я никогда не стремлюсь к славе, не ищу популярности" (конечно, с обязательной приставкой слова "дешевая"), или ханжа, или просто плохой писатель. Большая доля правды есть в анекдоте, в котором Моцарт отвечает на письмо восторженного почитателя: "В ваши годы я хотел стать Господом Богом, а стал всего лишь Моцартом".

- Каким ты видишь будущее родной литературы, родного слова?

- Мне кажется, белорусский язык будет постепенно, но неуклонно входить в обиход, осваивая все новые и новые сферы общественной и культурной жизни, пока окончательно не укрепится в качестве основного языка нашей республики. И прежде всего через настоящую литературу. Белорусскую литературу, уверен, ожидает подъем. У нее есть все шансы стать феноменом, явлением этого столетия: она остается на гуманистических позициях. Ни на одну секунду, "ва ›сякай прыгодзе i ва ›сякую пару" не усомнюсь в этом.

- Андрей, как почитатель твоего творчества рад, что ты в кандидатах на госпремию. Но, признаюсь, в кулуарах поговаривают: "Кандидатов слишком много, будет "борьба". Как-то неприятно от второго смысла, который многие вкладывают в это слово.

- Если речь идет о борьбе закулисной, я ее не стану комментировать. Дело писателя - бороться с бумагой. И когда после денных и нощных мучений из-под груды этой самой измаранной, изорванной и наконец-то побежденной бумаги проступит живая картинка, живой образ - это будет победой. И высшей наградой одновременно.