Сегодня в "СБ" - последняя часть детектива Сергея Кулакова. Начало в ј 231.- Чем я могу тебе помочь? - спросила она.
- Посадить меня на костер, - стуча зубами, сказал я.
- Тебе холодно?
Я ничего не ответил, сжимаясь в комок, чтобы хоть как-то унять мучительную дрожь. Нервы от этой дрожи разошлись, мне хотелось плакать от бессилия. Я закрыл глаза и уже ни о чем не думал, и когда меня коснулись чьи-то руки, подумал, что мне это чудится.
Я открыл глаза и увидел над собой мерцающие глаза Анны. Машина стояла, кругом было темно, и только слабый свет луны позволил разглядеть мне ее лицо под распущенными волосами.
- Что случилось? - спросил я, испугавшись, что она выбросит меня, беспомощного, на холод и помчится дальше.
- Тише, - прошептала она, наклоняясь к моему лицу. - Молчи...
Дальше происходило что-то волшебное. Сильные нежные руки снимали с меня одежду, и я подчинялся им с покорностью ребенка. Изредка открывая глаза, я видел задумчиво-прекрасное лицо, обнаженные плечи, очертания высокой девичьей груди, слышал упоительный запах ее кожи. Я касался ее горячего упругого бедра, я гладил ее гибкую спину, я ощущал ее огненные губы на своих губах... Иногда наслаждение было столь сильным, что я проваливался в блаженную пустоту, растворяясь в ее ласках. И когда в моих глазах вспыхнул огненный смерч, я застонал и заплакал, сжимая ее в своих объятиях и шепча бессвязные слова благодарности...
Потом мы лежали рядом, укрывшись пальто, и ее жаркое тело было тесно прижато ко мне. Ее животворное тепло согрело и успокоило меня. Погружаясь в крепкий целительный сон, я долго не хотел отпускать ее, но в конце концов руки мои ослабели, и она оставила меня одного, утешив на прощание долгим сладостным поцелуем.
Когда я проснулся, за окном уже было светло. Машина мчалась по дороге, над спинкой сиденья возвышалась густая шевелюра Анны. Я потянулся и вдруг понял, что лежу под пальто совершенно голый. Однако мне было тепло, восхитительно тепло, невзирая на далеко вылезшие из-под пальто ноги.
- Где мы? - спросил я, отыскивая взглядом одежду. Вся она аккуратной стопкой лежала на переднем сиденье.
- Привет, - сказала Анна. - Как ты себя чувствуешь?
- Великолепно. Далеко мы от Бреста?
- Через час приедем. Я хочу успеть на поезд, с которого мы с тобой спрыгнули.
- Постой, - опешил я. - Так ты даже не спала?
- В поезде высплюсь, что там еще делать. Одевайся, - она подала мне одежду.
Я оделся и перелез на переднее сиденье. Не считая небольшой вялости, от моей вчерашней лихорадки не осталось и следа. Я украдкой глянул на Анну. Она сосредоточенно вела автомобиль и, казалось, думала только о том, чтобы успеть к поезду. Следовало как-то поблагодарить ее за мое чудесное выздоровление.
- Анна, ты... - начал было я.
- Не надо, Саша, - ласково остановила она меня. - Все хорошо.
Анна права, подумал я, не стоит ничего говорить о том, что произошло между нами этой ночью. Есть вещи, которые лучше не обсуждать, а просто сохранить в себе как дорогое и светлое воспоминание.
Путешествие наше близилось к концу, и оттого, наверное, мы большей частью молчали, изредка перекидываясь словом-другим. Я предложил Анне сменить ее за рулем, и она с удовольствием уступила водительское место, так как сильно устала от тысячекилометрового прогона и держалась из последних сил. Впрочем, я был уверен, что при необходимости она смогла бы высидеть за рулем еще столько же.
На железнодорожный вокзал в Бресте мы приехали без четверти одиннадцать. Анна тут же помчалась узнавать, не ушел ли ее поезд. Оказалось, он отправляется на Прагу ровно в одиннадцать.
- Мне повезло, - сказала Анна, выходя на перрон. - Поезд простоял на вокзале полтора часа, иначе я на него не успела бы.
- Не боишься, что и здесь тебя будут ловить московские парни?
- Нет. Не настолько они умны, чтобы просчитать все мои ходы.
- Ты все так же самонадеянна, - усмехнулся я, на всякий случай обшарив взглядом перрон, а до этого вокзал.
- А ты все так же осторожен.
- Возле тебя иначе нельзя - пропадешь.
- Но ты же не пропал.
- Это - чистая случайность.
Мы подошли к шестому вагону, и Анна принялась объяснять проводнице, как она случайно отстала от поезда еще в Москве - бегала звонить больной маме, - а потом шестнадцать часов кряду догоняла его на машине.
- Если бы не мой друг, я бы вас нипочем не догнала.
- Друг? - подозрительно посмотрела на меня проводница.
- Друг, - улыбнувшись, подтвердил я.
Проводница покачала головой, поворчала для порядка, потом нашла в билетной сумке билет Анны, сверилась с ее паспортом и нехотя разрешила ей вернуться на свое место.
- Ну вот и все, - сказала мне Анна перед тем как войти в вагон.
- Спасибо, что вытащила меня из камеры, - спохватившись, поблагодарил я.
- Перестань, я просто очищала свою совесть. Спасибо тебе за то, что был со мной...
- И тебе тоже. Ты самая красивая женщина из всех, кого я видел.
Она грозно нахмурила брови.
- Но и самая сумасбродная тоже, - добавил я.
Она вдруг звонко расхохоталась, быстро поцеловала меня, махнула рукой и исчезла в вагоне.
Я неловко потоптался у входа в вагон под неприязненным взглядом проводницы, потом медленно пошел к вокзалу. Я не ощущал ни грусти, ни сожаления, что скорее всего никогда больше не увижу Анну. Я испытал из-за нее самые ужасные и самые счастливые минуты в своей жизни - и не хотел больше ни того, ни другого. Она была метеором, я - холодной звездой. Мы были слишком разные, чтобы существовать в одном измерении, наша встреча оказалась случайностью, а случайность - это всего лишь миг, не более.
Я разменял деньги и взял себе в буфете холодный шницель, кусочек хлеба и стакан кофе. Отошел за столик к окну, откусил шницель и, глядя на пражский поезд, принялся не спеша думать о том, чем я займусь теперь. С собачьим бизнесом покончено, это решено окончательно. Но у меня еще раньше возникала одна мысль, и сейчас самое время было к ней вернуться. Что если начать разводить нутрий? Или, к примеру, шиншилл? Я читал в журнале - страшно прибыльный бизнес. Вольеры у меня есть, деньги на переоборудование и приобретение животных заработал... Черт, надо достать доллары из туфель, а то как- то неловко. Я уже полез было за ними, но тут же спохватился. Нет, достану, когда вернусь домой, а пока пусть полежат в туфлях, так надежнее.
Поезд, в котором была Анна, медленно двинулся в путь. Прощай, милая, странная, сумасшедшая, ослепительная женщина. Я желаю тебе удачи, счастья и крепкой узды в виде властной мужской руки. Иначе долго ты на этом свете не проживешь.
Я вдруг вспомнил Людочку, скромную официантку из кафе "Лето". Вот кто мне нужен, вот кто меня всегда поймет и поддержит. Чего я вокруг нее кругами хожу? Упущу хорошую девчонку, потом локти кусать буду. Все, вернусь и сразу предложу ей руку и сердце.
Что-то ткнулось мне в ногу, и я заглянул под стол. Лохматая вокзальная собачонка смотрела на меня умильными глазами, виляя грязным хвостиком и перебирая лапками. Ну здравствуй, дружище. У меня вдруг, совсем как в детстве, дрогнуло сердце перед этим беззащитным преданным взглядом. Я опустился на корточки и протянул в ладони недоеденный шницель.
- Ешь.
Песик деликатно забрал шницель и принялся пожирать его с торопливой жадностью, боясь, чтобы не отняли. Проглотив подачку, он уже веселее глянул мне в глаза и потянулся носом к протянутой ладони. Я тихонько положил руку на его теплый лобик, погладил свалявшуюся шерсть, чувствуя, что впервые за долгие годы я делаю это только потому, что бескорыстно, как когда-то, люблю это одинокое существо. Песик подался вперед и спрятал мордочку мне под локоть, а я все сидел на корточках, гладил его и не решался встать, чтобы никто не увидел мои слезы.
