Вскрытие покажет?

Знакомая обратилась к дерматологу с жалобой - раздражение кожи. И услышала в ответ: "Это сифилис, сдавайте кровь". Когда 45-летняя женщина, мать двоих детей, вошла в лабораторию, ей стало дурно. "Ну что вы в самом деле? - бросилась к ней сестричка. - Это у доктора юмор такой". К сожалению, медики порой не замечают, как ранят душу бестактной шуткой, неосторожным словом или, наоборот, томительной паузой в разговоре.

Как, скажем, должна реагировать женщина на фразу гинеколога: "Ничего страшного, у вас эрозия. Это - предраковое состояние"? Что должен думать пациент, которому доктор заявляет: "Ваша болезнь не лечится"? Больной "переводит" фразу так: "Ваша болезнь неизлечима". Хотя медик может подразумевать всего лишь, что ничего опасного нет и лечить-то не стоит... Не мной подмечено - у врачей вообще специфический жаргон, ведь любую хворь они рассматривают со своей, профессиональной, колокольни. Для них ишемическая болезнь сердца - неизбежность, гастрит - типичность, неполная блокада ножки Гисса в сердце - почти норма. Тогда как для большинства населения диабет по-прежнему звучит как приговор, гипертонический криз - как приведение приговора в исполнение. В сущности, любое заболевание является для человека настоящей психологической травмой: с одной стороны, он неважно себя чувствует, с другой - не может жить, как раньше, то есть должен приспосабливаться к новым условиям. По статистике, до половины посетителей поликлиник приходят на прием, уже имея психологические проблемы, и почти 80 процентов пациентов клиник нуждаются в консультации психолога (а не исключено, психиатра или психотерапевта). Здесь достаточно буквально одной "капли", одного слова, чтобы визит к врачу обернулся стрессом, депрессией, унынием, что явно не способствует выздоровлению.

В результате диагноз часто усугубляется неврозами, и развитие по крайней мере двух из них - на совести врачей. Речь идет о нозогении (болезненной реакции пациента на информацию о заболевании) и ятрогении (состоянии, вызванном неадекватными, а иногда и некорректными действиями медперсонала). Обе эти патологии в последние годы встречаются все чаще, и это при том, что наше время и так называют то "веком стрессов", то "веком тревоги". Есть, конечно, врачебная этика, свод правил поведения, заложенный еще Гиппократом. Однако современный человек настолько нервно реагирует на малейшие детали, что в идеале медикам стоило бы просчитывать каждый шаг. Не новость, что многие больные штудируют медицинскую литературу, особенно внимательно изучая все, что касается их недугов. Поэтому номер, описанный еще Солженицыным в "Раковом корпусе", когда безнадежному пациенту врач под видом важнейшего лекарства прописывает витамины, пройдет далеко не всегда. Попавшиеся по неосторожности персонала на глаза анализы или историю болезни больной может изучить сам и истолковать так, что потом придется бороться еще и с фобией - боязнью того или иного заболевания. Классический пример - канцерофобия, страх рака. Как признаются медики, они и сами в пору студенческой юности находили у себя многие симптомы тех болезней, о которых слушали на лекциях, даже редкие синдромы. Что уж говорить про пациентов с их мнительностью, подозрительностью, предрассудками! Поэтому прежде чем начать лечить, врач должен развеять ложные страхи, четко расставить точки над "i".

Не зря ведь одним из главных прав пациентов ВОЗ официально признает доступность информации. Причем любой - как положительной, так и негативной. К примеру, главный онколог Минздрава Иосиф Залуцкий считает, что больной должен знать свой диагноз и говорить ему нужно все, как есть: "Никто, поверьте моему многолетнему опыту, на себя руки не наложит, наоборот, мобилизуется, будет бороться за жизнь". Его правоту подтверждают и данные исследований в общемедицинских центрах за рубежом: когда пациенту подробно рассказывали о заболевании, о его возможных последствиях, о том, какими средствами оно лечится, сколько времени займет и каков прогноз на будущее, эффективность терапии возрастала почти на 60 процентов, соответственно на столько же сокращался период восстановления. Как подчеркивают медицинские психологи, в этом "инструктаже" значение имеет абсолютно все: и тон голоса, и жесты, и построение фразы, и реакция на встречные жалобы пациента. И хотя докторам традиционно приписывают профессиональный цинизм как своеобразную форму самозащиты, настоящий профессионал никогда не позволит себе жестоких шуток, спешки, будет говорить уверенно, не преувеличит тяжести заболевания и не сообщит диагноза, который не установлен точно. Зато всегда сообщит, как действуют препараты (известно немало случаев, когда ожидание скорого эффекта доводило людей до невротического расстройства), и никогда за глаза не поставит под угрозу авторитет коллеги фразой: "Господи, и что он вам только назначил?" Все это - аксиомы...

Естественно, правда тоже бывает разной, и ее надо по-разному подавать. В Минском детском хосписе до сих пор вспоминают историю, когда врач-стажер пришла к обреченному мальчику и, не раздевшись, встала на пороге комнаты. "Посмотрите его", - попросила мать. "А чего смотреть-то?" - ответила та брезгливо. На ее лице было написано такое желание поскорее сбежать отсюда, что родители до сих пор не могут забыть этот визит, хотя давно потеряли ребенка... Можно долго рассуждать о душевных качествах, психотерапевтических навыках, необходимых эскулапу, но от прозы жизни не уйти: для некоторых медиков из словосочетания "больной человек" незаметно стерлось второе слово. Почта "СБ" тому подтверждение: люди жалуются на панибратство, грубость, жесткость со стороны врачей, немотивированные запреты и ограничения при посещении родственников в стационарах. Когда 78-летнюю старушку после операции заставляют спускаться для свидания с родными с пятого этажа - это ведь нельзя объяснить никакими внутрибольничными правилами. Медики, с которыми довелось побеседовать, склоняются к тому, что общение с больным - это искусство, которым в совершенстве владели представители "старой гвардии", молодому поколению только предстоит ему научиться, а среднему не мешало бы освежить в памяти кое-какие этические нормы. Издавна врач принадлежал к элитарной части общества и априори считался интеллигентным, воспитанным человеком. Вот только работу его можно оценивать двояко: вышестоящее начальство интересуют прежде всего количественно-качественные показатели - цифры, проценты, соотношения. Но с точки зрения врачебной этики, главный критерий, тест на эффективность - это душевный комфорт пациента. Пусть часто капризного или, наоборот, подавленного, в общем, "неудобного", однако имеющего полное право ждать от доктора сочувствия и утешения, а не сомнительных шуток в духе "вскрытие покажет".