Эти письма пришли в редакцию в разное время. Не о Победе - о войне и жизни во время войны. Их трудно проверить, да и стоит ли? Люди прожили с этими воспоминаниями жизнь, к чему им лукавить. Просто вчитаемся в эти строки...
Дед умер от удара плетки
Немцев мы, дети, представляли рогатыми чудовищами. А тут появляются обыкновенные люди... В наших болотах (15 км от Светлогорска) они не задержались и быстро ушли. Остались полицаи из местных.
Стали делить землю, а нам ничего не дали: неблагонадежные. Дедушка что-то возразил полицаю - детине огромного роста, и тот ударил его плеткой. Дедушка, уважаемый в колхозе человек, пришел домой, лег и через день умер. После этого парализовало бабушку, которая умерла через неделю.
Как же все перемешалось! Иван Шурпо погиб в партизанах, похоронили его между Расавой и Шатилками. А тот, с кем сидел он за одной партой, служил в полиции. И когда ехал с немцами мимо могилы, бежал на нее оправляться...
А про облаву на партизан нам сказал немец. Прискакал ночью на лошади, постучал в крайнюю избу и предупредил. Партизаны рассыпались по болоту, и операция не удалась.
Много бы могла я порассказать! Как под деревней Боровики, через которую мы ехали, нам, сидящим на возу детям, велели закрыть глаза и не смотреть. А я один глаз приоткрыла и увидела множество вмерзших в землю трупов. Как уже после освобождения на калитке нашего уцелевшего дома прибили табличку "Генерал Лебедев". Мол, будет жить у нас. Не успел: погиб. Поселился молоденький лейтенант Кудряшов, командир заградотряда. Ночью прибежал: "Уходите!" Опять наступали немцы, и заградотряд не мог их сдержать. Мы снова грузились на телегу и уходили: ад продолжался...
Дина МАЛЬЦЕВА (Конева), Гомель.
Солдаты, кони, дети...
Наша деревня Мишни Мстиславского района уже была занята немцами. Въехавшие в нее несколько наших на конях почти сразу были убиты в перестрелке. Но двое спаслись. Имен не помню, но одного солдата из Белыничей мой дедушка спрятал в погребе. Другой, с перебитой рукой, был из Шклова. Его две девочки, Юля и Марина, спрятали в бане. Рисковали жизнями, своими и близких. Солдат остался жив, недавно приезжал в Мишни, но никого из своих спасительниц не нашел. Мне очень обидно, что никто ему не помог в поисках. Да, Юля - Юлия Ивановна - уже умерла. А вот Марину (Марину Алексеевну) я разыскала: под фамилией Торчилина она живет в Молодечно.
Ю.СОРОКИНА, Жодино.
Как Нина Ганса спасла
Семья Сороко жила в деревне под Минском. До войны там был совхоз "Большевик", а теперь - птицефабрика.
Когда немцы заняли деревню, крестьян заставляли работать в поле. В один из весенних дней 1943 года Нина вместе с другими деревенскими девчатами сажала на поле картошку. С ними на работу ходил молоденький немец, лет двадцати. Как его звали, Нина уже не помнит - пусть будет Ганс. Отойдет в сторонку и тихонько сидит - ждет, когда деревенские работу закончат.
Однажды из лесу партизаны выехали на лошадях. Немец заметался: увидят - сразу же убьют. А спрятаться-то некуда - кругом голое поле да мелкий бурьян при дороге. Девчата ему говорят: "Ложись в телегу". Сверху на него пустые корзины из-под картошки поставили. Сами по краям сели, юбками немца прикрыли и погнали лошадей в деревню. В общем, спасли девчонки того Ганса. Нина говорила, что пожалели его: он никого никогда не обижал.
Прошло много лет. Нина вышла замуж, вырастила детей, дождалась внуков. И вот лет пять назад в ее родную деревню приехал тот самый немец! Да не один, а с сыном и невесткой. Хотел своих спасительниц отыскать. Все ходил по дворам и спрашивал Нину, у которой "птичья" фамилия была. Односельчане догадались, что это он о Нине Сороко спрашивает.
А она вместе с сестрой уже давно в Минск переехала. И фамилия у нее по мужу Прокопова. Так и уехал немец ни с чем. А родственница после его отъезда позвонила Нине в Минск и рассказала про нежданного гостя.
Нина жалеет, что с ним не повидалась. И те, кто войну пережил, ее поймут...
ГРИГОРЬЕВА Елена.
