Много в жизни такого, что никогда не забывается. Идешь по центру Минска, по главному проспекту, и тут бац! — накрывает тебя волной. А ведь ничего такого не произошло, все, как обычно, как всегда, но что–то в тебе, там, внутри, под ребрами, над солнечным сплетением, подозрительно сжалось и трепещет, вздрагивает, сосет. И не сразу понимаешь, даже можешь остановиться на бойком переходе. Все пошли через улицу, а ты стоишь, будто забыл что–то важное.
На самом же деле ничего не забыл, а, наоборот, вспомнил. Перед тобой на противоположной стороне улицы Сурганова здание с колоннами. Само красное, колонны белые, цоколь гранитный... По архитектуре ничего особенного. Но шесть лет ты в этом доме учился, диплом защитил. Всякое разное случалось... Не худшие годы молодой жизни здесь провел.
Все тогда не так называлось. Проспект был Ленинский, улица Типографская, а здание — БГТХИ (театрально–художественный институт). Сегодня это академия искусств — БГАИ. Я помню лестницы, перила, окна с витражами, коридоры, мастерские, паркет, столовую, спортзал, аудитории, городские пейзажи за окнами. Запах помню, звуки, тишину. Конечно же, людей. Спешащих, поющих, декламирующих. Актеров, режиссеров, художников, преподавателей.
Перешел улицу Сурганова, подошел к двери, дернул на автомате, но она не открылась, не впустила меня альма–матер. Припал к пыльному стеклу, начал вглядываться. В вестибюле здания разруха и тишина, прямо за дверью битый кирпич...
В здании идет ремонт, растянувшийся на долгих четыре года. Мечтал молодой человек поступить в академию, видел ее на фотографиях в буклетах, читал о ней. Четыре года назад экзамены сдал, а в легендарном здании так и не поучился. Обидно!
Не так давно была большая выставка, посвященная семидесятилетию учебного заведения, которое я окончил 32 года назад. Лучшие работы студентов и преподавателей заполнили Дворец искусства.
На следующий день после вернисажа встретил Владимира Товстика — народного художника, профессора, заведующего кафедрой рисунка в БГАИ. Ходили от работы к работе, вспоминали былое, шутили. Я когда поступил, Владимир Антонович был еще молодым педагогом, на картошку с нами ездил...
Товстик пригласил меня в свою мастерскую. Тут уже не шутили, говорил Владимир Антонович с горечью, но он имеет на это право, как–никак, сорок лет преподает в академии: «Четыре года студенты находятся не в родных стенах, которые имели свои традиции, ауру... Что делает любое самостоятельное государство? Оно активно поддерживает тех, кто создает памятники и картины, которые становятся брендами национальной истории. Заниматься этим должны выпускники нашей академии. Так во всем мире. Входишь в официальное здание — там тебя встречают картины и скульптуры, посвященные именно этому государству, самым значимым событиям его истории. Представь, пройдет несколько десятилетий, что останется? Ведь историю мы воспринимаем через произведения искусства, литературу, живопись, скульптуру, архитектуру... Что увидят потомки, что будут знать о своей стране? Мы гордимся чужим, а от своего нос воротим, кривимся. Нет настоящего патриотизма...»
Потом Владимир Антонович вспомнил, как еще студентом приходил в академию в половине девятого утра и засиживался там до десяти вечера. Да и сегодня он живет по тому же студенческому распорядку. Мастерскую покидает в десять вечера. И так каждый день: «Представь, сегодня наше учебное заведение разбросано по всему городу, в пяти разных точках. Тяжело. Финансирование нерегулярное. Появились деньги — идет ремонт. Кончились — остановка! Уже не один раз обещали, что вот–вот реконструкция завершится и академия вернется в родные стены. Обещания звучат, но разруха продолжается».
Хочется надеяться, что те, кто поступил в академию в этом году, будут, как и я, замирать, увидев здание на перекрестке проспекта Независимости и улицы Сурганова. И через тридцать, а еще лучше — через пятьдесят лет скажут своим внукам: «Смотри — альма–матер!»
ladzimir@tut.by
Советская Белоруссия № 127 (24757). Среда, 8 июля 2015
