Когда–то в библиотеках, учебных заведениях можно было встретить призывы такого рода: «Любите книгу — источник знаний». Сегодня трудно представить себе нечто подобное, и по многим основаниям. В частности, не только книга такой источник, но призывать «любить», например, интернет достаточно сложно. Это как любить колесо или багажник в машине. У книги были и есть очень симпатичные «живые» характеристики: цвет, запах, объем, даже вид — растрепанный или строгий. Интернет, дитя креативных прагматиков, — это «ресурс», «возможности», «средство», но никак не предмет любви. Кроме того, у книги есть своя дата рождения, она стареет вместе со своим читателем, у нее можно предугадать дату смерти — макулатурной, мировоззренческой, политической, иной. Ее ведь даже убивали — жгли на кострах, размалывали в пыль. И этого нельзя сказать об интернете. Он бессмертен, как Кощей. Такое чувство, что интернет был всегда — как космос, вселенная, пространство и время. И нынче он подавляет книгу и своими возможностями, и самим присутствием в нашей жизни.
Но это эфемерная исключительность. Не надо думать, что креативные прагматики, вооруженные интернет–ресурсами, пришли навсегда. Что интернет «зачистит» в итоге информационное пространство и будет править вечно, как неведомая ранее династия властителей. Помнится, с десяток лет назад нас уверяли, что и газеты «на бумаге» вот–вот уйдут в прошлое. Однако бумажная газета не просто держится, она находит новые возможности развития. И здесь присутствуют все та же «любовь», все тот же пиетет перед особым запахом и видом печатного издания, все тот же спор во многих семьях о том, кто же первым будет читать свежий выпуск.
Интернет–ресурсы — важное и необходимое дополнение книги как источника информации, способа аналитики, самореализации уже миллионов творцов, но никак не способ ее вытеснения. Книга предполагает, что надо остановиться, хотя бы временно не бежать. Книга предполагает наличие мысли и процесса ее обдумывания. Значит ли это, что тот же интернет заставляет нас меньше думать? Нет, он заставляет нас думать иначе. В рамках интернет–культуры сентиментальные сюжеты, например, стали тиражироваться и штамповаться, как чугунные болванки. Технология первична: все рассчитано, когда «выдавить слезу», когда «дать пейзажи». Романтизм стал специфическим: в зависимости от требований дня или дадим исторический сюжет со строго национальным колоритом и кондовыми монстрами, или предложим сюжет с привычными аксессуарами вроде любви, ревности, измены и большого количества денег. И как–то ушел на второй план главный вопрос: ведь все решает не сюжет, не технологии, даже не деньги, все решает автор.
Вот Михаил Булгаков пишет своего «Мастера» —– ни вам прагматизма, ни технологий, ни ответа на злобу дня: все же Бегемот с Коровьевым не предлагают способы построения нового общества. Перед нами глубокая фантасмагория, однако на ее написание брошены остатки сил («дописать роман и умереть»). А ведь в итоге — вечность, как художественная, так и авторская.
Это к тому, что споры и размышления по поводу судьбы книги, влияния интернета, источников информации, даже о том, что и как сегодня писать, — вторичного характера. Тон и планку задает автор, знаковая фигура как художественного, так и философского процесса. А вот появление таких фигур непредсказуемо, непрогнозируемо, и, когда они появляются, им многое надо прощать, от алкоголизма до мировоззренческих иносказаний. Их читают, к ним прислушиваются, и большой вопрос, что появилось первым, г–н Тургенев с его Базаровым или нигилистическая революция. В.Ленин писал о Л.Толстом как «зеркале революции», но, может, это революция была зеркалом исканий Льва Толстого?
В пору массового окололитературного писания стремление проявить себя в любых мыслимых формах естественно, но столь же естественно мгновенное «отшелушивание» текстов, в которых есть и эпатаж, и отклик на потребу дня, но недостаточно художественности. Той художественности, которая заставляет трепетать сердце и вновь перечитывать заветное. «Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет» — Господи, как же просто. «Пошел снег и вдруг повалил хлопьями». В этом и сила подлинного автора — сказать о главном и вечном вне контекста времени, господствующих идеологий и личных пристрастий. И в этом смысле хорошо бы бережнее относиться к слову, тексту — любому качественному тексту. Ведь то, что к книге стали обращаться реже, факт не только конкуренции на информационном поле. Обманывали себя и других непозволительно много, а бумага, как получается, терпит далеко не всё.
Советская Белоруссия № 93 (24975). Четверг, 19 мая 2016
Фото www.myjulia.ru
Фото www.myjulia.ru
