До конца нынешнего года осталось всего несколько прореженных праздниками недель, однако настроения в легкоатлетических кругах пока отнюдь не праздничные. Доклад комиссии Всемирного антидопингового агентства, занимавшейся расследованием фактов массового использования запрещенных препаратов в России, уже наделал немало шума во всем мире и едва не поставил под угрозу присутствие самой легкой атлетики в программе грядущей Олимпиады. Россияне (по состоянию на сегодняшний день), напомним, от участия в международных стартах отлучены. Судьба остальных придворных королевы спорта, как анонсировали авторы отчета, напрямую зависит от фактов, присутствующих во второй части самого скандального документа в истории мирового спорта. Его–то и обещают представить на суд общественности до конца года. Следуя логике событий последних недель, «оглашения приговора» стоит ждать ближе к праздникам, чтобы у попавших под удар оказалось минимум возможностей для организации адекватного ответа по горячим следам. Впрочем, с ответом этим проблемы возникнут в любом случае. По убеждению в недавнем прошлом руководителя Национального антидопингового агентства Александра Ванхадло, в нынешней легкоатлетической истории все не так просто и понятно, как может показаться на первый взгляд:
— Делать однозначные выводы пока сложно из–за нехватки достоверной информации, тем не менее с точки зрения борьбы с допингом я не очень понимаю нынешнюю позицию международных структур, призывающих отлучать целую страну из–за нескольких выявленных случаев применения допинга. Даже если этих случаев будет десять. Наказывать нужно тех, кто виновен, а не рубить головы всем вокруг.— То есть в системное использование допинга на всех уровнях подготовки спортсменов вы не верите?
— Я не сталкивался с такими случаями. На моей памяти единственным видом спорта, в отношении которого говорили о системном использовании допинга, была тяжелая атлетика. Причем не в какой–то конкретной стране, а в мировом масштабе. Помните ведь: в какой–то момент тяжелоатлетов тоже хотели исключить из олимпийской программы. Но даже в этом случае я бы не говорил о системности. Да, в каких–то видах спорта допинг применяют чаще, в каких–то — реже, но тщательно разработанная, налаженная и прикрываемая на государственном уровне система выглядит ненаучной фантастикой.
— При этом, согласитесь, если бы не возникали прецеденты, ни одной захотевшей скандала спортсменке не удалось бы «взорвать» целый вид спорта. Плюс эти съемки скрытой камерой от авторов нашумевшего немецкого фильма...
— Здесь есть интересный момент. Сам фильм был показан довольно давно. С тех пор случилось уже немало очень серьезных событий. Но при этом я не слышал, чтобы кто–либо делал заключение о подлинности представленных видеоматериалов. Их недостоверность, конечно, тоже не доказана, но, по сути, принимать в качестве доказательств этот фильм просто нельзя.
— Однако в том числе и на основании приведенных журналистами фактов публикуется отчет, который является официальным документом, в котором есть обвинения и факты, от которых уже нельзя так просто отмахнуться...
— В том варианте отчета, который есть на сайте Всемирного антидопингового агентства, нет конкретных фактов, которые могли бы быть приняты в качестве неопровержимых доказательств. Написано, например: «Были уничтожены пробы». Но пробы постоянно уничтожаются, и любая лаборатория это делает. А конкретных формулировок, что условный Петров заплатил деньги и Сидоров за это такого–то числа уничтожил какие–то определенные пробы, я пока не видел.— Выходит, озвучиваемые мнения о том, что целью отчета было вовсе не наведение порядка, а некие ускользающие от нашего внимания рокировки, не так и далеки от истины?
— Скажем так: я допускаю такой вариант. Но в чем я точно уверен, так это в том, что поднимать такую тему и обсуждать ее можно, лишь имея на руках очень серьезные доказательства. Возможно, они ждут нас во второй части доклада?
— Для Беларуси нынешний скандал может иметь какие–то последствия?
— Я сильно сомневаюсь, что у нас могут быть обнаружены нарушения, которые могут спровоцировать столь масштабные процессы. Да, в нынешнем году у наших спортсменов нашли даже генный допинг, и это лишь напоминает, что мы живем в мире, где границы весьма условны, а все общаются друг с другом. И эта же доступность информации позволяет видеть, что допинг — это не наше и не российское изобретение. Подобные случаи происходят периодически и по всему миру. И, к слову, большое количество выявляемых в той или иной стране положительных проб вовсе не говорит о слабой работе национального антидопингового агентства. Скорее даже наоборот: внутренний контроль — очень хороший показатель.
— Сейчас много возмущений по поводу того, что информацию ВАДА предоставила российская спортсменка и, дескать, в будущем ее примеру могут начать следовать другие желающие решать свои проблемы чужими руками...
— Но ведь и этот случай не единственный. Были уже ситуации, когда жена сдавала мужа антидопинговым службам. А Армстронг? А Мэрион Джонс? Давно известно, что человек, считающий себя незаслуженно обиженным, на многое способен. Но такие сюжеты не стали массовыми.
— В Беларуси были попытки использовать антидопинговое агентство в личных целях?
— На моей памяти таких случаев было ровно четыре. Причем все были настолько явными и неуклюжими, что цепочка просматривалась с самого начала. Не научились, наверное, у нас еще разыгрывать сложные изощренные комбинации.
komashko@sb.by
Советская Белоруссия № 241 (24871). Суббота, 12 декабря 2015
