Полез в словари: «Национальная идея — обобщение национального самосознания». Очень помогло. Но проявил настойчивость: «Национальное самосознание... связано с ощущаемой принадлежностью к определенному этносу или нации. К этому может добавиться чувство принадлежности к определенному государству, приверженность его национальной идее...» Вот так, значит. Стало понятно, почему никто из белорусских философов до сих пор не сформулировал нашу. Вон сколько формул у этого уравнения!
Между тем суть понятия ощущается нами на некоем даже интуитивном уровне. Особенно хорошо это заметно, когда начинаешь формулировать не про себя, а — про них. Например, про соседей... Понятно же, что у России сейчас национальной идеей стало вновь вернуть статус великой державы. Во всех смыслах, но в первую очередь — в геополитическом. Зачем и для чего — это как раз для идеи–то и не вопрос! Потому что идея — она в том, чтобы стать. Что с этого будем иметь — с этим разбираются потом и обычно другие люди.
Поэтому нельзя назвать национальной идеей «чтоб ездить куда хочется», например, как у наших южных соседей. А какая национальная идея у поляков? Кроме той, чтобы в Евросоюзе с ними считались не меньше, чем с Германией? А у литовцев — чтобы в Брюсселе вообще замечали их, а не только эффектную Далю Поликарповну?
Хотим людьми зваться? Это, безусловно, часть национальной идеи, но не она сама. Глупо выглядит женщина, на которую никто не покушается, а она все бережет да отбивается. И обеспеченность с сытостью, и стабильность — это тоже только части целого, но не идея. Не национальная — точно.
То есть, с одной стороны, национальная идея — это не прагматичная цель. Хотя бы потому, что в обществе всегда найдутся те, кому другая цель (не менее прагматичная) ближе. Вспомните один из любимых приемов демагогов: что вы на стадионы деньги тратите, лучше бы на них больницы построили...
Национальная идея — это мечта. Может быть, даже — великая мечта. И вот тут, с другой стороны, есть две опасности. Первая — философская: «бойтесь мечтать, потому что иногда мечты сбываются». И вторая — насквозь практичная: а как соседи посмотрят на твою громко озвученную (это национальная идея, ее не спрячешь!) мечту? Что скажут? И что потом сделают?
Далеко ходить же не надо: вот в деревне один мужик сказал, мол, хочу стать фермером — зажиточным, хозяином единоличным, а землю передать детям и внукам. И как на него смотрят соседи? По–разному, скажем так. А теперь увеличьте деревню до масштабов мира — люди–то везде, в принципе, одинаковые...
Теперь о нас, белорусах. Откуда начинать отсчитывать нашу национальную идентичность — ведь на том же интуитивном уровне понятно, что не от Турово–Пинского княжества? Это история наших земель, но не нас. От ВКЛ? А как тогда быть с Кревской унией и затем с Люблинской? Я уже не говорю про БНР — это веха в истории, но не более того. С практической точки зрения — романтический эксперимент. Но опять же нам, белорусам, ведь и не 90 лет — это тоже всем белорусам интуитивно понятно, что бы там кто ни вычитывал в «Правде» за 1926 год. Вопросы, одни вопросы...
Может, собрать интеллектуалов и их попросить за нас сформулировать? Нобелевский лауреат у нас теперь есть — возглавит мозговой штурм? Справится ли? «Надо сперва говорить, в каком государстве мы хотим жить. В такой большой державе, как СССР, или в такой достойной стране, как, скажем, Дания», — это слова С.Алексиевич. Всем ли белорусам хочется жить в Дании, мне — нет... А кому–то захочется. Некоторые ведь думают, что в Дании все поют и пляшут, и на деревьях растут финики. Опять противоречия...
Так, может, ее вообще не нужно артикулировать, национальную идею? Есть государство со своей целью, есть уклад жизни, традиции и мораль, попробуем этим и обойтись? Но в этом году, объявленном Годом науки, мне, физику по образованию, хотелось бы, чтобы общественные науки все–таки что–то сформулировали. Год подождем, больше ждали.
mukovoz@sb.by
Советская Белоруссия № 5 (25140). Вторник, 10 января 2017
