Ситуация в науке не может не волновать тех, кто работает в этой сфере. Но прежде чем приступить к решению ее проблем, полагаю, необходимо четко разграничить понятия "настоящий ученый" и "лжеученый".В самых общих чертах ученый - это человек, страстно увлеченный научной деятельностью, жаждущий новых знаний, отличающийся бескорыстной пытливостью ума, огромным трудолюбием и продуктивностью, способный ставить новые научные проблемы, выдвигать гипотезы. Настоящие ученые - очень разные по типу ума, по мировоззрениям, но для всех них наука представляет если не единственное, то главное дело жизни. Хотя, естественно, вклад каждого в ее развитие неодинаков. Философ Н.Родный предложил такую классификацию типов ученых, оставивших видный след в истории науки.
Во-первых, творцы нового способа мышления, осуществившие революционный переворот в науке. М.Борн в связи с присуждением ему Нобелевской премии писал, что она дана за участие в разработке нового способа мышления, результатом которого стали создание квантовой механики и взрыв научного творчества больших ученых - Н.Бора, Луи де Бройля, В.Гейзенберга, Э.Шредингера, М.Борна. Таких ученых мало, но именно они, на многие десятилетия определившие пути развития науки, попадают в анналы мировой истории.
Особая категория - создатели фундаментальных теорий и научных принципов, такие как А.Лавуазье, Д.Менделеев, Г.Гельмгольц, Дж.Гиббс, Я.Г.Вант-Гофф, авторы весьма важных открытий, подобных открытию атомного ядра Э.Резерфордом. Они затрагивают фундаментальные принципы науки, доставляют фактические данные, с которыми должна считаться любая теория. Есть ученые, которые сказали новое слово в развитии соответствующего раздела фундаментальной науки, например, Г.Гесс, М.Боденштейн. Ну и, наконец, крупные работники прикладных областей науки или техники.
Конечно, такое деление весьма условно. Заслуги ученых порой далеко не исчерпываются их непосредственным вкладом в развитие науки. Многие из них создали и долгое время руководили научными школами. Взять, скажем, Ю.Либиха. Трудно переоценить значение созданной им гисенской школы химиков. Другой пример - В.Оствальд. Если рассматривать его как, скажем, творца новых идей, то он должен быть отнесен к той же группе ученых, что и Г.Гесс. Но в действительности роль В.Оствальда в истории химии значительно больше. Он возглавлял одну из наиболее продуктивных научных школ в истории науки (лейпцигскую), был организатором и руководителем первого журнала по физической химии, блестящим педагогом, инициатором создания национальных и интернациональных объединений ученых.
Для лжеученого наука - не творчески радостная мука, а почетное, хотя и обременительное ремесло, которое он, не задумываясь, оставит, подвернись более высокооплачиваемая и престижная работа. С этой точки зрения к псевдоученым можно отнести тех, кто поглощен околонаучными делами: "большой босс", рассматривающий науку как бизнес, "торопыга", спешащий двигаться по служебной лестнице, и "акула", подписывающий как можно большее количество работ, автором коих он не является.
Имея в виду лжеученых, А.Эйнштейн с горечью писал об осквернении ими храма науки: "Некоторые занимаются наукой с гордым чувством своего интеллектуального превосходства; для них наука является тем подходящим спортом, который должен дать им полноту жизни и удовлетворение честолюбия. Можно найти в храме и других людей: плоды своих мыслей они приносят в жертву только в утилитарных целях. Если бы посланный Богом ангел пришел в храм и изгнал из него тех, кто принадлежит к этим двум категориям, то храм катастрофически опустел бы... Этих люей удовлетворяет, собственно говоря, любая арена человеческой деятельности: станут ли они инженерами, офицерами, коммерсантами или учеными - это зависит от внешних обстоятельств".
Спрашивается: где же та грань, что разделяет науку и полную ее противоположность? Ответ на этот вопрос надо искать в нравственно-этической плоскости. А уж затем, по мнению известного науковеда А.Сухотина, вступают в силу собственно научные показатели. Ведь может так случиться, что знание добыто честным путем, но оно не в ладах с истиной или в ладах, но ничего нового не несет. Роль "этического сторожа" в том, чтобы избавить науку от сознательных искажений, а уж потом подвергнуть результаты исследования анализу с точки зрения собственно познавательных характеристик, до которых в самом начале движения бывает порой трудно подняться.
Кого больше в наших научных учреждениях - настоящих ученых или лжеученых и просто случайных людей? Не берусь судить об этом в отношении институтов естественно-математического и технического профиля, что же до социогуманитарных, то, пожалуй, можно согласиться с мнением моего знакомого профессора-гуманитария, который как-то сказал: "В нашем институте можно сократить примерно 70 процентов сотрудников без малейшего ущерба для науки".
Разумеется, сокращение штатов - дело весьма тонкое и деликатное, ибо с водой можно по неосторожности или злоумышленно выплеснуть и ребенка. Еще один деликатный момент - оплата труда "остепененных" научных и научно-педагогических работников. Во всех странах академическое звание - лишь почетный знак, никак не оплачиваемый. Только в бывшем СССР (а сейчас в некоторых постсоветских республиках) да в Испании это звание приносило и приносит еще и денежный доход (а государству - расход). Этот доход, по моему мнению, нельзя резко отбирать: менталитет наших научных кадров таков, что лишение доплаты за академическое звание может привести к значительному опустению храма отечественной науки. С другой стороны, вот тогда-то и станет ясно, скольких ученых этот труд привлекает сам по себе - вне зависимости от вознаграждения, что, не плати им за исследования, станут работать над ними в свободное время, потому что наслаждение от занятий наукой несравненно больше, чем любые культурные развлечения...
Науковеды считают, что следует запрещать занятия, которые запятнаны подтасовкой, искажением данных, намеренным обманом, плагиатом. Здесь следует быть решительными. Вместе с тем необходимо остерегаться поспешности в оценке результатов нелегкого исследовательского труда. Важно избежать как незаслуженных обвинений в бесполезности предпринятого поиска, так и оправдания тех, кто ставит в науке заведомо аморальные цели, прибегая к столь же аморальным способам их достижения.
