Сегодня у Янки Купалы юбилей - 120 лет. Казалось бы, сама масштабность фигуры нашего классика предполагает широкие празднества по этому поводу. И что же? Нет красивого телевизионного проекта, с каким в свое время Леонид Парфенов к пушкинскому юбилею подготовился, нет массовых гуляний, выставок и презентаций. Да и минский драмтеатр, который носит имя Купалы, громкую дату встречает традиционно: с 1 по 8 июля проведут неделю купаловской драматургии, дадут "Па›лiнку", "Тутэйшых", с поэтической композицией выступит актер Виктор Чепелев. Все скромно и тихо.А ведь не так давно газеты о Купале вспоминали, как это теперь модно, в сенсационном политизированном ключе: дескать, "Тутэйшых" запретили. Только ни один белорусский художественный совет даже не прикасался к пьесе и ни разу не обсуждал вопрос ее запрета. Когда умер исполнитель роли Лявона Гарошки Анатолий Луцевич, к работе над этой ролью приступил народный артист СССР Геннадий Овсянников. Массивные декорации к "Тутэйшым", знаменитая "батлейка" в частности, за десять лет ежемесячного проката спектакля износились, и на ремонт долго искали деньги. И вот наконец мы увидим новых "Тутэйшых". Из-за которых было так много шума.
Только не тот это шум, не творческий. Здесь со мной согласны и служители Купаловского. Рассказывают, что к юбилею поэта хотели подойти оригинально, для этого и кинули клич среди драматургов и режиссеров: "Ну давайте сделаем добротный спектакль, хоть и биографический. Ведь личность Луцевича уникальная, неразгаданная, не понятая до конца, в его жизни и смерти загадка есть, драма..." Удачному сценарию и его автору обещали постановку на сцене театра. Откликнулся один - молодой драматург Андрей Курейчик. Но поскольку, по мнению литературных консультантов, в его новой пьесе недостает главного - собственно личности Янки Купалы, Курейчика пока "свернули". Другие же современные режиссеры и авторы пьес не видят, наверное, в символизме Купалы драматургии и не знают, с какой стороны подойти к его творчеству.
Нам всем еще долго предстоит открывать для себя Купалу...
Виктория ПОПОВА, "СБ".
Моя последняя встреча с Янкой Купалой состоялась несколько лет назад. На премьере спектакля Национального академического драматического театра им. М.Горького "Раскiданае гняздо". И если в университете преподаватели белорусской литературы старались представить песняра прежде всего поэтом-гражданином, то на сей раз без посторонней помощи я смогла увидеть несколько другого Купалу. Тонкого и романтического, для которого не менее важна и тема любви. Это маленькое открытие тогда меня сильно заинтересовало. И хотя неравнодушных к родной истории и культуре людей по долгу службы встречаешь каждый день, поговорить о новом для меня Купале захотелось с одним человеком - с моей бывшей классной руководительницей, учительницей белорусского языка и литературы Ларисой Романовной Курчевой. Звоню через 10 лет после окончания школы: "Лариса Романовна, расскажите, каким был Купала на самом деле? О чем мечтал человек, ставший символом нации? Почему поступал так, а не иначе?"
По воспоминаниям очевидцев моя учительница составила портрет вполне светского человека. Щеголявшего тросточкой и шляпами, любившего принимать в гостях творческую молодежь. Был Иван Луцевич и страстным коллекционером. Но это внешние атрибуты. А если почитать его гражданскую поэзию 20-х годов, то можно обнаружить много пророческого. До мороза по коже. Как поэт-самоучка мог видеть на полвека вперед? Пьесы Купалы все так же идут в театрах и в нынешнем веке. Видимо, в этом-то и состоит предназначение классика - не терять актуальности мыслей. "Разумеется, - призналась мне Лариса Романовна, - нынешним детям несколько труднее "выкладаць" Купалу. В кино и по телевизору они такие сюжеты видят, что поэту и не снилось, как говорится. Но когда я читаю им "Могилу льва", они слушают раскрыв рты. Есть в его поэзии что-то, что трогает за сердце.
Естественно, культовые литераторы и философы есть у каждого народа. Но ценить и прислушиваться к ним начинаешь только тогда, когда их личности приобретают реальные очертания. Когда можно при желании отделить миф от жизни. Я верю Купале. Потому что он для меня - больше, чем стихи из учебника. Это и моя учительница, и первый поход, и, если по секрету, трепет первой влюбленности. То есть большая часть моей жизни.
Анна ШАДРИНА, "СБ".
