К счастью, до сих пор на больничной койке пришлось лежать всего один раз. И то недолго. А тут — реанимация Брестской больницы скорой помощи. Днем было хорошо, а вечером я обездвижена, под капельницей, к телу прикреплены датчики, на компьютере — непонятные цифры, которые меняются с каждым моим движением, и кривая кардиограммы. Страх, ужас...
И вдруг слышу голос:
— Водички не хотите?
Поднимаю отяжелевшие веки. Передо мной женщина в белом халате. Но не врач — санитарка. Добрые, участливые глаза. Принесла воды, потом предложила мокрую пеленку вытереть лицо, спросила, не жарко ли мне под одеялом, удобно ли лежать. Я не верила своим ушам! Но дальше — еще удивительнее. Пришла ее коллега, и они вдвоем принялись умывать больную старушку, лежавшую со мной в палате. Она стеснялась больничной утки, а санитарки ее убеждали, что ничего стыдного нет. Поражалась, как две хрупкие женщины, которым, несомненно, тяжело было переворачивать на бок больную, находили простые и душевные слова. Когда пришло время завтрака, санитарка принесла еду, приподняла кровати, помогла нам поесть. И без капли раздражения, как будто здесь лежали ее близкие люди. После холода, сквозящего из окошек регистратур некоторых участковых поликлиник, видеть такое к людям отношение казалось чем–то сверхъестественным, необычным. Может, у вас другие примеры, но я рассказываю о своих впечатлениях от пребывания в конкретной больнице...
Оказалось, многие из санитарок больницы скорой помощи — не брестчанки. Ездят из Малоритского, Каменецкого, Жабинковского районов. В деревнях не находят работы, а в больнице нужны их руки. 300 тысяч — это зарплата в реанимации, в других отделениях младший медицинский персонал получает меньше. Один плюс: гарантированно. Еще несколько лет назад непрестижную и низкооплачиваемую работу санитарок выполняли гастарбайтеры из Украины. Сотни безработных утренним дизелем приезжали в областную и другие больницы Бреста, добросовестно отрабатывая деньги, которые считались неплохим заработком на их родине. Но потом больницы лишились возможности брать на работу украинок. Для этого требовалась недешевая лицензия на привлечение иностранной рабочей силы. В местных газетах появились объявления о вакансиях. И вскоре трудолюбивых украинок заменили безработные из близких к Бресту деревень. Но все равно рук не хватает. Главврачам настойчиво советуют брать санитарками женщин, обязанных выплачивать государству деньги за содержание брошенных детей. Но толку от них никакого. Прогуливают, к обязанностям относятся спустя рукава. Пока же принимают почти всех, кто просится. Нет выхода.
В позапрошлом и прошлом веках ухаживать за больными помогали общины сестер милосердия. Когда–то это было патриотично, жертвенно. В России, например, в общину принимались вдовы и девицы всех сословий в возрасте от 20 до 40 лет. Прежде чем получить звание сестры милосердия, кандидатка должна была отработать в общине в течение года. К претенденткам, решившим посвятить себя благородному, «Богу угодному делу» — оказанию помощи больному, бедному, беззащитному, предъявлялись высокие нравственные требования.
А теперь? Общины милосердия существуют и сегодня. Как правило, при религиозных организациях. Ко мне в палату приходила одна из таких сестер. Пригласила послушать религиозные песнопения. Я не пошла. Молча прочла молитву с обратной стороны иконки, которую мне передал Владимир Леонтьевич Бедуля. В больничной палате можно, конечно, думать о смерти, но не хочется. Потому доброе слово и участие обычной санитарки, которая за день десять раз зайдет в палату по своим служебным делам, важнее, чем увещевания о необходимости спасения души. И мне кажется, что любовь, милосердие к ближнему, трудолюбие и самоотверженность мы должны ценить особенно высоко.
