Владимир Игнатик мечтает покорить теннисную вершину
Для него нынешний матч Кубка Дэвиса сродни экзамену. В форме национальной сборной на корт Игнатик уже выходил, но никогда прежде — в качестве первого номера. Ситуация уникальная для всего белорусского тенниса: с 1994 года, когда наша сборная начала свой путь в Кубке Дэвиса, у нее не было иного лидера, кроме Макса Мирного. Он и сегодня в числе участников и, по большому счету, именно на него равняется молодежь. Но в мировом рейтинге Игнатик опережает Мирного почти на 100 пунктов, и несмотря на то, что разница эта достаточно условная, от фактов не уйдешь. Именно ему, 18–летнему парню, чуть больше года назад взбаламутившему всю теннисную общественность своими феноменальными успехами на юниорских «Ролан Гарросе» и Уимблдоне, в ближайшее время предстоит стать лицом белорусского мужского тенниса...
Он хоть пока и скромно улыбается, в общем–то совсем не против такого развития событий. Но потом. А пока на повестке дня — Кубок Дэвиса и сборная Грузии...
— Если честно, то ничего необычного в этом матче я не вижу. Вышел, сыграл... — Володя задумывается, судя по всему, собираясь добавить что–то о профессиональном отношении к своей работе и психологической устойчивости. Но, подумав, все же соглашается: — Дэвис — это Дэвис. Разница есть. И я волнуюсь, конечно, куда без этого. Если у меня получится выйти и просто сделать то, что умею, как я делаю это на обычных турнирах, — никаких проблем. Другое дело, что там я играю за себя, а здесь в случае поражения проигрывает не Игнатик, а Беларусь. Так и написано будет. А это совсем другое дело.
— Ты сегодня — лидер сборной...
— Который занимает лишь 423–ю строчку в мировой классификации. Кстати, из–за низкого рейтинга я в этом году не попал на US Open. Так какое же это лидерство? По–моему, лидер, если он настоящий лидер, как минимум должен стоять где–нибудь в районе первой сотни. А лучше — в десятке. Так что какой–то исключительности момента в этом отношении я не чувствую.
— Не кажется ли тебе, что твой рост в этом году значительно замедлился: по большому счету, чемпион «Ролан Гарроса» и финалист Уимблдона Владимир Игнатик попросту пропал из новостных сводок. Куда?
— Чемпион–то чемпион, но выигранные мною турниры — юниорские. А сейчас мне приходится играть совершенно в другой теннис. Просто невозможно выиграть в один год юниорский «Ролан Гаррос», а на следующий — взрослый.
— Расскажи в таком случае, где сейчас играет Игнатик?
— Везде играет. Америка, Европа, более близкие страны вроде Украины. Тяжело... Приходится бороться с игроками намного старше, многие из них в свое время стояли в первой–второй сотнях мирового рейтинга... Сейчас они, по большому счету, уже закончили и выступают в свое удовольствие, но даже при этом играть с ними бывает крайне проблематично.
— А не опускаются руки? Все–таки после такого головокружительного взлета подсознательно начинаешь ждать продолжения...
— У меня руки никогда не опускаются. Ну проигрываю. И что? Надо продолжать работать — и результат обязательно придет. Конечно, бывает обидно, но ведь в теннис играют тысячи, а побеждают единицы.
— Болельщики ждали твоего появления в сборной еще на матче с Польшей...
— У меня был контракт, в соответствии с которым я должен был находиться в США и играть там турниры. Так что вариантов не было: надо было отдавать долги академии, в которой я тренировался все это время...
— Выходит, сейчас ты с ней уже расстался?
— Отчасти. Я там еще числюсь, но не был уже давно.
— А где занимаешься?
— Последние полторы недели в Минске. Вместе с Владимиром Волчковым. До этого недолгое время в Испании... Мне постоянно приходится искать новые варианты.
— А тренер у тебя есть?
— На данный момент нет. Точнее, так: я считаюсь учеником Майрона Грюнберга, но я его уже около полугода не видел.
— Это нормальная ситуация?
— В теннисе само понятие тренерства несколько иное, нежели в других видах спорта. Здесь наставник — наемное лицо. Специалист, которого сам теннисист приглашает на работу. И тут возникает много вопросов: все люди разные, кто–то подходит по стилю, кто–то нет. Выбрать по–настоящему хорошего, нужного тренера очень сложно. Да и дорого.
— А может, он и не нужен, тренер–то?
— Нужен. В первую очередь он помогает психологически. Это человек, который всегда рядом, он контролирует процесс подготовки, знает все слабые и сильные стороны.
— Родители на эту роль не годятся?
— Моя мама ездит со мной на многие турниры. Но мама это мама, а тренерский опыт — дело совершенно другое. Она ведь не может взять ракетку, выйти на корт и провести тренировку.
— Говорят, что твой стиль игры схож с манерой Энди Роддика, в академии которого ты тренировался после переезда в США...
— Я никогда не старался копировать кого–либо из игроков. Роддик на момент моего приезда в Америку был первой ракеткой мира, и глядя на него, любому хотелось играть так же здорово.
— В одном из интервью ты сказал, что твоя основная цель — стать первым в мире...
— В первую очередь я играю для себя. Когда ставишь цель «стать сильнее, чем кто–то», то, достигнув желаемого, очень сложно найти новый ориентир. Тот же Федерер, например: казалось бы, он выиграл уже столько титулов, но даже ему есть к чему стремиться...
