Каждый день мы берем кошелек и отправляемся в магазин. Так было вчера, так есть сегодня и так будет завтра. Что для обывателя — привычное дело, то для писателя Владимира Степана и журналиста Дмитрия Умпировича — очередной хронотоп, связывающий пространство и время. Возможность сравнить прошлое и настоящее нашей торговли.
— А ты знаешь, Дима, что за один рубль и две копейки можно было купить семь буханок черного хлеба? За три рубля — килограмм свиной вырезки на базаре. А в магазине она же стоила два пятьдесят. Однажды в очереди за хлебом меня, семилетнего, чуть не задавили. Это было в 1965 году. Обиднее всего, что и хлеба мне тогда не досталось. Закончился прямо перед носом. Пришлось маме одолжить у соседей. Представляешь, если даже хлеба не на всех хватало, что говорить об остальном? Вплоть до перестройки хорошую колбасу, ветчину, рыбу мы видели только по праздникам. Многие продукты приходилось доставать. Хотя Минск снабжался лучше. Столица все же. Периферия — хуже. Когда мне нужно было ехать к родителям, я звонил знакомому, поменявшему профессию художника на работу рубщика мяса в гастрономе. Приходил в магазин с черного хода, платил и забирал тяжелый сверток.
— Прямо страсти и ужасы, Владимир Александрович, рассказываете. Нынче крупные сетевые магазины у нас даже в райцентрах открываются. И их ассортимент мало чем отличается от столичного. Конечно, за настоящим пармезаном или камамбером в глубинке придется побегать. Может быть, даже куда–нибудь в область съездить. Хотел было поначалу написать, в Вильнюс или в Белосток, а потом подумал: а что там есть такое, что у нас не купить? Разве что цены другие. Хотя я вот думаю: если бы вас двадцатилетнего привести в нынешний гипермаркет? Что бы вы почувствовали и сказали, глядя вокруг?
— Вполне бы мог тронуться рассудком и подумать, что наступил коммунизм. Реальный, когда есть все. Пятнадцать видов хлеба, тридцать — колбасы, сорок — сыра. Это для тебя, Дима, сыр делится на пармезан, камамбер, рокфор, чеддер и прочие. А для моего поколения сыр — это просто сыр. В лучшем случае голландский, российский или колбасный. Приятно, что бывал хоть какой–то. Разметали вмиг. Давали по полкило в руки. Счастливы были те, у кого родители работали в торговле. Это была каста привилегированных людей. Кассиры того времени — это, как правило, дородные женщины с высокими прическами и ярко накрашенными губами. Их можно было узнать по мочкам ушей. Они были растянуты, как у спаниелей. Понятное дело. Дамы носили массивные изделия из желтого металла. На пальцах, которые лениво били по клавишам или перебрасывали костяшки счетов, — огромные перстни–крабы.
— Парадоксально, Владимир Александрович, но сотрудники магазинов в районных центрах снова стали превращаться в привилегированную касту. По своим зарплатам. Знаю реальный пример, когда из школы (а уверен, даже не из одной) уволились все учителя–мужчины. В райцентр пришел крупный сетевой магазин. Теперь все они работают там грузчиками и получают больше в разы. Учителя–женщины уходят в кассиры. Повара — в местную кулинарию. «Шикарно» получается: с высшим образованием — и в кепочке на кассе...
— А вот кассирши и продавцы моей молодости, Дима, улыбчивостью не отличались. Если и улыбались, то только своим и вышестоящим. Зарплаты у работников торговли были небольшими, но все они жили в шоколаде. И местом дорожили. Они, считай, стояли у кормушки и распределяли материальные ценности.
— Сейчас, напротив, такая текучка... Повсюду висят объявления: требуются, требуются, требуются... Только к одним привыкнешь, им на смену уже другие приходят. Хотя чем они, по сути, друг от друга отличаются? Одинаковая улыбка. Порой искусственная. Одинаковая форма. Мы же — покупатели — конвейер. К каждому относятся ровно. Да и зачем по–другому? Дефицит исчез. А у клиента тем временем появились права. Социальные сети и форумы, новостные сайты, газеты пестрят сообщениями о качестве обслуживания в том или ином магазине. Можно на мобильный соответствующее видео записать и в сети выложить на всеобщее обозрение. Сарафанное радио, Владимир Александрович, нынче громко как никогда. Не понравилось в одном месте? Есть возможность прийти в другое. На селе, конечно, похуже. Много где пока еще монополия...
— Да и в мое время жалобную книгу частенько требовали. Хотя это не мешало продавцам хамить покупателю. Просто потому, что ты не понравился. Помню, как в знаменитом гастрономе «Подкова» на улице Змитрока Бядули я попросил взвесить кусочек мяса. Показал, какой именно. В ответ услышал резкое, но тогда до боли привычное: «На базаре будешь выбирать...»
— С такими у меня разговор короткий. Хотя теперь продавцы уже так не говорят. Большинство стали вежливыми и стараются соответствовать месту. Меня больше расстраивает даже не хамство, а равнодушие. Вот, к примеру, прихожу я в «Центральный», хочу сдать сумку в камеру хранения. Представляете, это один из немногих магазинов, где еще нет железных ящиков с хлипкими замками, а за вещами следят сотрудники. Здороваюсь, как полагается. Хорошо, если в мою сторону хотя бы глянут. На искреннюю улыбку и приветствие я уже не рассчитываю. Элитный магазин, казалось бы. Иностранцев, наверное, много посещает. Что о нас подумают? Или вот в универсаме возле моего дома продавца можно ждать, образно говоря, часами. Она будет пересчитывать деньги, болтать с коллегами... А если уж позовешь, то будто бы одолжение сделает. Причем с характерной ленцой. Понятно, ей–то спешить некуда... Радует, что таких мест уже все меньше.
— Раньше от этих вот продавцов действительно зависело многое. Надеюсь, ты застал весы с гирями и стрелкой? Когда все, что больше килограмма, взвешивалось только с их помощью? А громоздкие кассовые аппараты с кнопками? А счеты? Не представляю, как все цены кассиры тогда держали в голове...
— Согласен, их роль во многом сейчас чисто механическая. Подносишь товар, аппарат считывает штрих–код. Кладешь его на электронные весы — не надо уже никакими гирями регулировать. Компьютер покажет результат с точностью до грамма и переведет в рубли. И даже подскажет, сколько нужно сдачи отсчитать. Да и карточку вместо денег примет. Сейчас даже в глухие села технологии приходят. Думаю, все дело в том, что в магазине раньше была сотня наименований, а цены не менялись годами. Сейчас же запоминать их просто не имеет смысла. Как говорится, все течет, все меняется. Возможность обмануть–обсчитать — минимальная. А экономия времени огромная!
— Да уж. Ты просто, Дима, не представляешь, сколько времени занимал обычный, казалось бы, поход в магазин. Приходишь — а там пять очередей. За молоком, за хлебом, за конфетами, за водкой, за селедкой. И каждую из них ты должен отстоять. В каждой — свои нравы. Поэтому, когда в Минске в 1975 году открылся первый магазин самообслуживания — универсам «Фрунзенский» на проспекте Пушкина, — это было диво дивное. Мы туда сначала, как на экскурсию ездили. Заходишь — и сам выбираешь. Ни от кого не зависишь. Берешь товар и читаешь. И вопросы никому не надо задавать. Все еще тогда говорили, что долго он не протянет. Разорится быстро. Разворуют. Нет. Не разворовали. Форма прижилась...
— Только все эти универсамы нынче уже, считайте, история. Их поглотили сетевики. Хотя, в принципе, не только их. Еще и киоски, и магазины шаговой доступности, и некоторые аптеки, и хозмаги, и цветочные, и овощные... Все в одном месте. Естественно, и названия поменялись. Сохранились только в обиходе. Раньше был «Нарочь» — теперь стал «Еврооптом», «Серебрянка» — «Рублевским», «Рига» — «Соседями». Они, как братья–близнецы, нынче работают по единому стандарту. Чтобы завлечь покупателей, каждый делает свой дисконт. Придумывает уникальные акции. Но вот я, Владимир Александрович, честное слово, почему–то боюсь, что и мой районный универсам скоро превратится в обезличенную сетевую точку. Тогда из него исчезнет душа. При всех его недостатках я прихожу туда, как домой. Знаю в лицо кассиров, администраторов. Думаю, и они знают меня. Я не представляю, что, стоя в очереди к кассе, не услышу ставший более чем за двадцать лет привычным зычный окрик «Николаевна, ключ!». Так вот этот ключ от кассы, где деньги лежат, который приносит Николаевна, для меня и есть тот самый хронотоп, который связал мое прошлое и мое сегодняшнее.
Советская Белоруссия №212 (24349). Вторник, 12 ноября 2013 года.
