За последние 15 лет на Гомельщине «пропала» целая деревня
Каждый год сотни жителей страны растворяются в неизвестности. Вышел в магазин, поехал к родственникам, отправился на заработки... Одних благополучно ли, трагично ли, но находят. Других ищут десятилетиями. Гомельская область — одна из самых «теряющих». За последние 15 лет пропавшими без вести здесь значатся более полутысячи человек. Целая деревня...
Телефонное право
Бюро регистрации несчастных случаев в управлении внутренних дел Гомельского облисполкома появилось пять лет назад — гораздо позже, чем официальная статистика, берущая начало с 90–х годов прошлого века. Руководитель бюро Ирина Проневич объясняет по ходу суть работы структуры, давая мне «добро» на час занять место «стажера»:
— Памятное многим правило — обращаться в милицию только через три дня после исчезновения человека — уже в прошлом. В бюро можно звонить, как только появилась тревога. В этом году мы уже обработали больше 840 таких сообщений. Сразу скажу: около 80 процентов пропавших возвращаются самостоятельно, примерно 20 процентов находим мы. В основном в больницах, СИЗО, вытрезвителях, отделах милиции... Только около одного процента объявляется в розыск.
Стандартный кабинет, телефоны и компьютеры. В этот день на смене два регистратора — Татьяна Янковская и Ирина Шукель. Лично я до похода в бюро рисовала в мыслях более масштабный антураж. Звонящие, к слову, тоже ошибаются в своих представлениях о могуществе службы. К просьбам, аналогичным «Посмотрите, а у вас нет такого рыжего, в черной куртке?» или «Поищите, пожалуйста, в загородном кафе», в бюро серьезно не относятся. Людей здесь ищут с помощью специально разработанной автоматизированной базы регистрации несчастных случаев, куда стекается информация из вытрезвителей, моргов, изолятора временного содержания и скорой помощи. Если она «молчит», в ход идут испытанные средства — телефон и справочник. Ведь прогресс настиг еще не все «заинтересованные» учреждения...
В кабинете наблюдаю спокойных профессионалов — в противовес собеседникам на другом конце провода, которых захлестнули эмоции. Клиенты — преимущественно представительницы слабой половины человечества: мамы, дочери, бабушки, супруги. Первая заповедь работников бюро — успокоить. Иначе не услышать вразумительного описания примет.
— Какие приметы?! — девушка искала парня, плача в трубку. — Да он вылитый Дима Билан!
К счастью, «двойник» российской поп–звезды нашелся сам. Потерял счет времени в хорошей компании, а телефон разрядился. Выдохшиеся мобильники, кстати, чаще всего и поднимают волну паники. Не отвечает — значит, что–то случилось... Но в бюро стараются настроить на оптимистичную волну. Если не нашли в известных заведениях, надо просто подождать — вернется. Поток жизненных историй прерывает звонок из Житковичского райотдела милиции:
— Тут родственники обратились. Мужчина 1955 года якобы выехал в Гомель, чтобы лечь в больницу. Но известий нет.
Ирина Шукель запускает электронную базу данных. Пусто. Подтягивает телефонный «поисковик». Трубка к уху, палец в диск. Начался поиск...
— Добрый день. А к вам не поступал? — когда сотрудница бюро за полчаса проговаривает это в 13–й раз, набрав номер областного туберкулезного диспансера, наконец, получаем живой отклик: «Лежит у нас».
Радостных возгласов я не слышу. Регистратор лишь обводит номер красным кружком. Объясняет: это и есть знак оптимизма — человек жив. Не менее часто, к сожалению, здесь сталкиваются с другим: когда пропавший находится, но — среди внезапно умерших, или не значится ни среди живых, ни среди мертвых.
— Сообщать о том, что человека не нашли, тоже непросто, но это все–таки надежда, — вносит ремарку Татьяна Янковская, дозваниваясь до одной из недавних заявительниц.
— Нашелся ваш сын? Тогда почему в розыск не подаете? Обратитесь с заявлением в районный отдел милиции, — регистратор кладет трубку и вздыхает, поворачиваясь ко мне. — Иногда нужно людям напоминать, что и дальше искать следует. А по тем, кто уехал на заработки за пределы Беларуси и пропал, родные этого не делают годами...
Живые и мертвые
— Неужели до сих пор едут?! — я–то думала, что конец 90–х, когда на чужбине люди исчезали «пачками», чему–то научил доморощенных гастарбайтеров... Отправляюсь к Дмитрию Домасевичу, начальнику розыскного отдела управления уголовного розыска УВД Гомельского облисполкома. Он краток: пока без больших перемен. Старший оперуполномоченный по особо важным делам Олег Дегтярев недавно вернулся из Санкт–Петербурга.
— Нашли сразу шестерых наших жителей, и ни одного — в живых, — рассказывает Олег Николаевич. — Разное время значились в розыске. Когда–то уехали на стройку. Все похоронены за государственный счет, поскольку их тела никем не были востребованы. Например, мужчина 1974 года рождения зарабатывал в Питере. В 2007 году умер там в результате несчастного случая. А родственники обратились с заявлением только летом прошлого года.
А вот еще одно «спецдонесение» о снятии с учета человека как без вести пропавшего. В 2008 году парень из Светлогорска отправился на заработки в Подмосковье. Недавно его отыскали — на кладбище в Домодедово... А розыскники подкидывают еще больше информации для размышления. В 2003 году мать обратилась в суд с заявлением о признании сына умершим — нужно было оформить лицевой счет квартиры на свое имя, а сын, по ее словам, еще в 1996 году потерялся в России. Нашли его следы... в Кыргызстане.
По России и Украине оперативник Дегтярев мотается уже несколько лет. Бывал в Тюмени, Петрозаводске. Москва вообще чуть ли не родной ему город. Очень ждет спада гастарбайтерской волны. Заметил, что хорошие специалисты теперь за пределы не спешат: находят себя на родине. В чужие же края в основном срываются те, кто с трудом удерживается дома. Да и там тоже — с трудом. Первый прогул — с объекта отправляют на все четыре стороны. И начинаются описанные многократно будни рабства: без денег, документов. Тяжкий труд — за еду. Впрочем, есть в этой беспросветной действительности и другие истории. Уехал, нашел стабильную работу и «очередную» вторую половину... Обратно уже не хочется, а позвонить близким — недосуг.
— У нас ведь как бывает, — повествует о прозе жизни Олег Дегтярев. — Родственники начинают обращаться, когда возникает насущная необходимость: выезд ребенка за границу или квартирные вопросы. До этого может и пять лет пройти, как человек не дает о себе знать. Недавно в Подмосковье нашел мужчину. У него другая семья, возвращаться не собирается. Взял объяснения, сообщил тем, кто ищет.
Дегтярев листает статистику. Из «зависшей» полутысячи пропавших почти половина — покинувшие пределы страны. Из них еще половина — с формулировкой «на работу». Картина из года в год меняется не сильно. Я завожу разговор о дактилоскопии. Дмитрий Домасевич тут же оживляется: только что по «пальчикам» установили личность неопознанного погибшего. Отпечатки — второй паспорт. По ним и проще, и быстрее «вычислять» людей.
— А что за люди — остальные пропавшие? — возвращаюсь от желаемого к действительному.
— Да разные. Мужики в большинстве своем. Сейчас вот весна. Значит, снова начнется движение: Украина и Россия — рядом. Сообщений станет заметно больше. И по грибникам–ягодникам, и по старикам, вышедшим из дому и забывшим, как вернуться... Таких — с потерей памяти — немного, но они есть.
Что в имени тебе моем?
И по прошествии времени случай позапрошлого года выглядит не рядовым. В Наровлянском районе нашли мужчину лет 40, который ничего о себе не мог сказать. Вполне здоровый человек, начисто потерявший память, — такое больше в сериалах встретишь, чем в жизни...
Путника определили пожить в Наровлянскую районную больницу. Тот всем выдавал в себе человека особой профессиональной закалки: легко разбирался в компьютерах, оружии и технике. Однако пока за него не взялись врачи Гомельской областной психиатрической больницы, память не просыпалась.
— Очень редкий случай, — подтверждает исключительность истории главный врач медучреждения Виктор Моторенко. — Такую амнезию могла вызвать какая–либо стрессовая ситуация. Пациента поместили в отделение пограничных состояний. С ним посредством различных методик работал доктор. Человек сначала вспомнил номер служебного жетона, по которому определили его место работы. После этого выяснили имя.
Сергей Нюхтилин оказался патрульно–постовым милиционером из подмосковного города Пушкино. Однажды — в 2003 году — вышел из дому и не вернулся. За четыре года, которые значился в розыске, протопал российскими, украинскими и белорусскими дорогами. Близкие уже считали его погибшим. Когда установили личность, отыскали родных: за ним приехали отец и мать.
Виктор Моторенко готов мне прочитать курс лекций по амнезии. Я же прошу информацию из практики. Доктор иронично щурится: случаев, подобных подмосковному милиционеру, больше, к счастью, не было. Гораздо чаще потеря памяти происходит на фоне уже имеющихся психических расстройств. Как правило — у пожилых людей. В своем домашнем пространстве человек превосходно чувствует реальность. Но стоит переступить порог и дойти до булочной...
Вот очередной случай из сводки: 75–летняя старушка, по приметам «аккуратно одета, сережки», несколько дней назад пошла на почту и не вернулась... Заместитель главврача Александр Ковалев цифрами продолжает тему. В прошлом году на 10 тысяч больных зарегистрировано всего 7 «пациентов №...» — таких, ничего не помнящих.
— То есть? — не улавливаю смысла в номерной казуистике.
— Имена же нам неизвестны, а придумывать не имеем права, — объясняет доктор. — Поэтому пациентам присваиваются номера. Пациент № 1, № 2 и так далее. В прошлом году их было семь. В этом — 3. Лечим. Через милицию ищем родных. Если удается восстановить личность, оформляем документы в государственное социальное учреждение. Выходим на паспортный стол, берем направление в интернат.
— А если ни того, ни другого? — худшее ведь наверняка тоже случается.
— Бывает и такое, — Ковалев на секунду задумывается. — Вот у нас лечится и живет более трех лет женщина № 5, ей где–то за 60. Родные не дали о себе знать. И память пока не восстановилась...
Случаи из жизни
Супруга не дождалась мужа с работы. Обратилась в бюро регистрации несчастных случаев. Сотрудница методично набирает номер мобильного телефона пропавшего. Внезапно трубка «отвечает». Оказалось, телефон поднял прохожий, а его владелец, вдрызг пьяный, лежал на обочине. Мужчина подробно объяснил, где искать «клиента».
Самый давний пропавший без вести датирован... 1955 годом. По заявлению племянника, не так давно столкнувшегося с проблемой оформления наследства, его дядя 1919 года рождения полвека назад уехал в Сибирь и не вернулся. Милиционеры все–таки нашли старика. Точнее, его могилу.
Фото автора и Андрея НОВИКОВА, «СБ».
