Вы замечали, как много в нашей жизни определяется первым? Первым поцелуем, первым впечатлением, первым восторгом и первым разочарованием — вообще всем первым... Потом, когда у нас будут другие поцелуи, впечатления, восторги и разочарования, мы все равно будем сравнивать их с теми, самыми первыми. Просто потому, что нам нужна точка отсчета. Как и точка опоры. Точка опоры — дом, семья. Точка отсчета — детство.
Первым по–настоящему большим городом в моей жизни случился Киев. Бабушка моя родом из Украины, у нас там родственники, к которым мы и ездили каждый год, а то и несколько раз в год. Киев, особенно в период цветения каштанов на Крещатике, — самое восхитительное городское впечатление моего детства. Мне казалось, что нет на Земле города красивее (впрочем, других городов я тогда почти и не знала). И с тех пор в каждом красивом городе я вижу Киев и сравниваю: похож — не похож? Иду по бульвару в Шанхае (сохранились еще там настоящие платановые бульвары — в районах бывших европейских концессий) и говорю: «Красивый бульвар, как в Киеве». Приехала первый раз в Париж: «Красота–то какая! Как в Киеве», — и ловлю недоуменные взгляды своих спутников, на берегах Днепра не бывавших. Им (да и не только им, думаю, большинству) и в голову не придет сравнивать эти два города именно таким образом — обижая великолепный (правда, великолепный) Париж вторичностью восприятия. Гуляем с мужем по Праге, а я ему: «Посмотри, вот этот район — вылитый Киев» (при этом с грустью замечу, что в Киеве я не была уже лет шесть). Муж, бывавший в Киеве очень давно, бегом, по делам, а потому, полагаю, города по–настоящему не рассмотревший, говорит задумчиво: «Надо все–таки съездить в этот Киев, так много ты о нем говоришь». Боюсь я только, что приедь он в любимый город моего детства сейчас, не поймет моего восторга: вполне возможно, настоящий этот город — совсем другой. Или, скажем, он изменился, а мой детский восторг остался прежним — я все так же смотрю на него теми, детскими, глазами. Это как по–настоящему любящие люди не замечают друг у друга седеющих волос и набегающих морщин — потому что видят любимого/любимую сердцем. Все (ну или, по крайней мере, очень многое) зависит от того, что вы увидели, узнали, почувствовали первым. Потому что все остальное может быть прекрасным и даже лучшим, но уже вторым, уже потом. Это как с мужчиной: первый всегда в своем роде — единственный.
Недавно у нас гостил друг из Пекина, для которого Чехия — первая в его жизни Европа (не считая Москвы, конечно), потому как родился и вырос он в Хабаровске, а последние 20 лет живет в Пекине и путешествует по Азии (и немного по Африке). И вот гуляем мы по славному, уютному и по любым азиатским меркам крохотному городку Локет. Здесь прекрасный средневековый замок и часто бывал Гете, влюбленный в места вокруг тогда австро–венгерского Карлсбада. Идем по вымощенной булыжником мостовой, я горжусь тем, что вот, наши друзья из Пекина уже начали приезжать, а мы им показываем то, что сами любим (как многие годы до этого показывали тем нашим друзьям, которые приезжали в Пекин). И в этот момент он говорит: «А здесь хорошо, почти как в Макао». Я остолбенела: такое сравнение мне бы в голову точно никогда не пришло. Но я понимаю: у каждого из нас — свой Киев, с которым мы сравниваем свои лучшие (но всегда следующие) городские впечатления. И нельзя сказать, что он совсем уж не прав: Макао (по крайней мере, его занесенный в Список всемирного наследия ЮНЕСКО исторический центр) строили португальцы, и город этот вполне можно определить как европейский (особенно для Китая, в нем несколько таких городов, вернее, городских кварталов, и многие русскоязычные китайские долгожители туда ездят, когда совсем ностальгия замучает, — чтобы глаз отдохнул на привычной архитектуре). Другой вопрос, что замок в Локете уже стоял на этой самой горушке, когда Макао еще и в планах португальских не было. Но это, как говорится, уже совсем другая история...
Мы оцениваем людей, вещи и события исходя из жизненного опыта, набивая по дороге шишки, взрослея, холодея, делаясь равнодушнее и циничнее (счастлив тот, кому удается этого избежать). Но стоит нам вспомнить что–то первое в нашей жизни — любовь, поцелуй, путешествие — и мы вновь возвращаемся к себе прежним, когда вся жизнь была впереди, а мы с жадностью вглядывались в горизонт: что за ним?
...Я спросила у подруги, помнит ли она свой первый поцелуй, — оказалось, нет. А я помню в мельчайших подробностях — и запах, и вкус. Но уже давно ничего с ним не сравниваю, он просто отодвинут в один из самых дальних углов воспоминаний — за ненадобностью. Потому что точка отсчета — это хорошо, а реальная жизнь, здесь и сейчас, — еще лучше. И Локет, конечно, очень похож на Макао, как и Париж — на Киев.
Советская Белоруссия №197 (24334). Пятница, 18 октября 2013 года.
