Суть дела можно изложить в нескольких фразах. Иван Иванович Яковлев, минчанин, инвалид, 85–летний ветеран войны и труда, продал свою 2–комнатную квартиру. Вернее, по его словам, случайно обнаружил, что продал ее 7 лет назад. Он–то все это время был уверен, что завещал ее. И что до смерти будет — так он полагал — ее владельцем.
Но покупатель квартиры, начальник ЖЭС–40 Виктор Андреевич Артеменок, в суде сумел доказать, что и 7 лет назад Яковлев знал, что свою квартиру именно продает. И теперь новый владелец опять–таки в суде вынуждает прежнего смириться, принять вытекающие последствия.
Яковлев не желает смириться. Он вскакивает, нарушая ход судебного заседания. Он негодует, возмущается: «Меня обманули! Я Родину защищал! Я и сейчас ее защищаю!..» Зрелище тяжкое. Судья даже не решается призвать ветерана к порядку. Потом тот задыхается, бессильно валится на стул и смолкает, обхватив голову руками! Он еще не знает, что проиграет и этот суд.
Много раз повторял эту аксиому и повторю еще раз: что законно, то и следует считать справедливым. Одна из сторон в суде неизбежно проигрывает. Как правило, она и считает решение несправедливым. Но что–то в этой истории цепляет.
Иван Яковлев человек не слабый — выдюжил в войну. Прошел, отступая, от Минска до Москвы, а потом — до Эльбы. Заслужил два боевых солдатских ордена и медали. Потом честно работал. Среди его трудовых наград есть, например, орден Октябрьской Революции, который «за выслугу лет» обычно не давали.
К старости ветеран овдовел. Одно время жил с внуком. Но когда тот привел в дом жену, вместе стало невмоготу. Съезжать молодые не хотели. Куда мы первым делом обращаемся с бытовыми проблемами? Если кран течет, если холодно, если соседи шумят?.. В ЖЭС! Кто из представителей власти к нам ближе всех в повседневной жизни? Он, родной, — начальник ЖЭСа. К нему, начальнику ЖЭС–40 Виктору Артеменку, и пошел за помощью ветеран Яковлев. Начальник принял должное и заинтересованное участие в судьбе человека, живущего на подведомственной ему территории: по закону внук был выселен.
Завязалась дружба. И вскоре Яковлев посетил с Артеменком несколько официальных кабинетов и подписал несколько бумаг.
Начальник ЖЭСа стал ветерану родней родного. Настолько близким, что Яковлев поселил в своей квартире семью сына Артеменка. Несколько лет жили душа в душу. Этого старый одинокий человек и хотел: жить в семье. Пусть в чужой. Зато в своем доме. Чтобы знать: в случае чего будет ему присмотр и уход.
Но однажды летом 2005 года, вернувшись с дачи, застал комнату постояльцев пустой: те, построив свою квартиру, съехали. Расстроенный донельзя старик стал просить уже Артеменка–старшего: «Давай жить вместе».
Наивно, конечно. Начальник ЖЭСа — не нянька... У человека есть своя семья и своя квартира. С какой стати ему тесниться в чужой, с чужим человеком? На что надеялся старик?.. Видимо, на ответную любезность. Он когда–то целый сезон жил на даче Артеменков, смотрел за хозяйством — так ему доверяли. Доверял и он: даже пенсию свою получать. Но членом чужой семьи, очевидно, посчитал себя опрометчиво. Артеменок к нему не переехал.
Дедушка Яковлев почувствовал себя обманутым: опять остался один. И тогда решил пересмотреть бумаги, которыми, как полагал, завещал — после своей смерти — квартиру Артеменку. Для чего и ходил с ним по кабинетам, и подписывал бумаги. Не вникая, по его словам. Да и вроде бы плохо видел тогда...
Пошел в нотариальную контору, но на прежнем месте ее не обнаружил. Перепугался. Пошел в прокуратуру... Получив вскоре письменный ответ, узнал, что 13 октября 1999 года он, Яковлев Иван Иванович, не завещал, а продал квартиру Артеменку Виктору Андреевичу. Он уже почти 7 лет не был в ней хозяином! И теперь никому не сможет ее завещать. При том же прежнем условии, что до смерти за ним будут ухаживать Артеменки.
Придя в себя после шока, Яковлев спустился этажом ниже к соседу, 67–летнему Юрию Шевлюкову, бывшему судье Высшего Хозяйственного Суда: «Помоги! Обманули!»
Чтобы все было официально, соседи обратились в администрацию Заводского района. Здесь 26 декабря 2006 года было принято решение: «...Руководствуясь ч. 1 ст. 37 Гражданского кодекса, установить патронаж над Яковлевым Иваном Ивановичем 1921 года рождения, который по состоянию здоровья не может самостоятельно осуществлять свои права. Попечителем–помощником Яковлева И.И. назначить Шевлюкова Ю.А., предупредив его о необходимости соблюдения законодательства и надлежащем исполнении обязанностей попечителя–помощника...» Решение позволяло Шевлюкову защищать подопечного во всех органах власти и суде, но ничего более.
Начались юридические «последствия»...
Вот для примера цитаты из искового заявления прокуратуры в суд Заводского района о признании сделки недействительной.
«...В ходе проведения проверки усматривается, что в 1999 году между Яковлевым И.И. и Артеменком В.А. сложились дружеские и доверительные отношения, поскольку Артеменок В.А. проявил участие в его жизни и помог выселить из квартиры внука. Впоследствии Артеменок стал интересоваться, что Яковлев будет делать с квартирой. На что последний ввиду сложившихся отношений и отсутствия родственников, которые могли бы осуществлять за ним уход, пояснил, что если они будут жить одной семьей, то согласен завещать свою квартиру Артеменку...»
Полагая, что сделка совершена под влиянием заблуждения, «имеющего существенное значение», ссылаясь на соответствующие нормы Гражданского кодекса, районная прокуратура просила признать сделку купли–продажи квартиры недействительной.
Судебное заседание — это состязание. Истца и ответчика, прокурора и адвоката, аргументов «за» и «против», правоты и неправоты. Яковлев и Шевлюков дело проиграли. Выше я изложил лишь аргументы Яковлева. Но доказательства, приведенные Артеменком, были убедительнее.
Вот главные, изложенные уже в определении судебной коллегии по гражданским делам Минского городского суда, рассмотревшей дело 1 октября 2007 года.
«Вывод суда о том, что, заключая договор с Артеменком В.А., Яковлев И.И. понимал, что продает квартиру ответчику, подтверждается следующими доказательствами:
— заявлением Яковлева И.И. от 12 октября 1999 года в ИМНС с просьбой выдать ему справку... в нотариальную контору именно для продажи квартиры;
— актом приема–передачи спорной квартиры, в котором указывается, что истцом квартира передается ответчику в соответствии с условиями, указанными в договоре купли–продажи...»
Проиграв, попечитель–помощник Шевлюков обратился в редакцию, принеся с собой толстенное досье. Что тут скажешь? Мне тоже кажутся странными объяснения, что при подписании бумаг Яковлев был без очков и текст договора прочесть не мог. Забыл очки? Вернись за ними! Бумаги–то важные! Прочтя их более внимательно, Яковлев не обманулся бы в ожиданиях. Ведь чего ожидал? Что в последние свои годы обретет семью! Это гарантировала его квартира. Теперь ее нет... Хотя физически она есть...
И до недавнего времени ветеран по–прежнему единолично ею пользовался. В том же 1999 году через два дня после сделки купли–продажи квартиры стороны заключили договор найма, по которому Яковлев оставался в ней жить. А суды продолжаются. Вот последний, 26 февраля.
Предметом рассмотрения были два иска. Один от Артеменка В.А. — об установлении порядка пользования квартирой. Другой, встречный, от Яковлева И.И. — о расторжении договора купли–продажи. Проиграв ранее дело о признании договора недействительным, теперь Яковлев и его попечитель–помощник пытались добиться того же. Используя иные формулировки, ссылаясь на иные нормы права.
И тоже проиграли! Суд установил порядок пользования квартирой: из двух одинаковых по площади комнат старик будет жить в той, которая без балкона. Во встречном иске было отказано.
Еще раз: Артеменок доказал свою правоту. Он — законный покупатель и владелец бывшей квартиры Яковлева. Приняв его сторону, суд опирался на действующие нормы права.
Начальнику ЖЭС–40 я хотел задать лишь два вопроса. Первый, скорее, этического свойства: «Зачем вам это, Виктор Андреевич?» Имею в виду не покупку квартиры: приобрели — и на здоровье. Имею в виду ее дележ на комнаты и указание Яковлеву его угла. Переезжать, похоже, вы не собираетесь. Пусть бы жил ныне 87–летний старик, как привык. Зачем заставлять его страдать и омрачать последние годы жгучей обидой? Которую он неизбежно переносит на государство, которое ни в чем не повинно.
Второй вопрос касается, как я полагаю, сферы служебной ответственности начальника ЖЭСа.
4 июня 1998 года Мингорисполком утвердил решение «О порядке отчуждения жилых помещений, в которых проживают неблагополучные семьи, воспитывающие несовершеннолетних детей, граждане, злоупотребляющие спиртными напитками, а также одинокие престарелые граждане».
Социальная направленность документа понятна. Но преамбула еще раз подчеркивает, что он принят «во исполнение Конституции, Гражданского кодекса, Кодекса о браке и семье, Закона «О правах ребенка», Закона «О пенсионном обеспечении» — в целях защиты имущественных прав несовершеннолетних и престарелых». Тех, кто не может за себя постоять.
Утвержденный порядок предусматривал создание специальной комиссии под началом заместителя главы районной администрации. Она и должна была, по идее, рассмотреть намерение ветерана Ивана Яковлева продать квартиру. Здесь бы у него десять раз спросили: сознаете ли происходящее, не совершаете ли ошибку? Объяснили бы последствия. Записали бы все в протокол. И сейчас в ответ на его негодование — «обманули!» — бумагу бы показали.
Но нет такого протокола. В управлении социальной защиты Заводского района только от меня и узнали, что с Яковлевым случилась такая история. Хотя к моменту сделки упомянутое решение действовало больше года. Яковлев мог про это и не знать. Зато Артеменок как начальник ЖЭСа и не последний чиновник в районной иерархии обязан был знать. И должен был, по логике вещей, свою сделку с Яковлевым представить на суд комиссии... Почему не сделал этого?
Спросить после суда не удалось: на последних заседаниях Виктор Андреевич отсутствовал. В рабочем кабинете никак не мог его застать. Наконец он назначил мне встречу, но... на поздний вечер и вне стен ЖЭСа. Подчеркивая, что сделка носила чисто гражданский характер, что не имела абсолютно никакого отношения к его работе. Поэтому и обсуждать ее, дескать, можно только в неслужебное время и вне работы. Но позже перезвонил и от разговора отказался. Поскольку, мол, добавить ему нечего, в решении суда все сказано. Вы, дескать, что–то имеете против?
Фото автора.
