Это было недавно. Это было давно...По пути следования из Праги в Москву десятки железнодорожных станций, но его избирательная память почему–то то и дело «делала остановку» на Негорелом — полустанке между Столбцами и Минском. И не потому вовсе, что на этом полустанке останавливался писатель Максим Горький, а по причине иного рода — о ней молодой шахматный маэстро, он же корреспондент чехословацкой газеты «Народни листы» Сало Флор, написал так: «Из всех турниров и матчей, в которых я играл под чехословацким флагом, я считаю наизначительнейшим мой матч с чемпионом СССР Михаилом Ботвинником. Этот матч состоялся на основе моего вызова Ботвиннику и при активном содействии советника полпредства А.Ильина–Женевского. 25 ноября 1933 года я выехал в Москву. Уже на русской границе, в Негорелом, меня ожидал посланный русской шахматной организацией сопровождающий...»
Ни во время того матча с будущим чемпионом мира Михаилом Ботвинником (завершившегося, кстати, со счетом 6:6), ни на обратном пути в Прагу Сало Флор даже не задумывался, что Негорелое станет для него неким талисманом и ему доведется увидеть этот полустанок из вагонного окна еще не раз: в феврале 1935 года по дороге из Праги в Москву он задержится на два дня в Минске. Для вынужденной задержки у Сало Флора были основания: ему предстояло выступить в блицтурнире и в сеансе одновременной игры на 50 досках против сильнейших белорусских шахматистов. Надо ли уточнять, что студенческая аудитория тогдашнего пединститута в Земледельческом переулке напоминала «полным–полну коробочку», заполненную поклонниками древней игры.
Сорок лет спустя, уже будучи москвичом, он приедет в Минск на первенство СССР по шахматам (первая лига) в качестве международного арбитра и на вокзале задаст встречающим шутливый вопрос: «Скажите, а полустанок Негорелое я не проехал?!»
Та поздняя минская осень–76 напоминала, как признавался сам Сало Флор, «раннюю пражскую весну». Мы трое — спортивный обозреватель Валерий Холод, Виктор Купрейчик — тоже журналист (в ту пору еще мастер спорта по шахматам), и автор этих строк — по вечерам, после очередного тура, совершали с Саломоном Михайловичем прогулки от шахматного клуба до гостиницы «Минск». Засиживались в его гостиничном номере за полночь, угощали гостя кофе с молоком (а чаще — с коньяком), а он алаверды «потчевал» нас своими «фирменными блюдами» — невыдуманными сюжетами, сдобренными «солью» (в меру) и «перчиком» (по вкусу)...
Грузноватый, в старомодном костюме и всегда при галстуке, маэстро напоминал добродушного провинциального дядюшку, и от этого его светские байки убаюкивали еще больше. Слушать Саломона Михайловича можно было бесконечно. Шутка ли: в круг его друзей (по жизни) и соперников (по турнирам) входили все без исключения именитые гроссмейстеры XX века — Ласкер, Тартаковер, Капабланка, Эйве, Алехин, будущие чемпионы мира Ботвинник, Смыслов, Таль, Петросян, Спасский, Фишер, Карпов, Каспаров...
Если позволит читатель, я приведу лишь один образчик (в самом хорошем понимании этого слова) устного творчества Сало Флора.
«...Мне легко давались иностранные языки: я владел чешским, английским, немецким, русским, но как раз из–за этого знания и попадал в пикантные ситуации. Припоминаю свой матч с Ботвинником. Мы играли в роскошном Колонном зале Дома Союзов, питались в не менее роскошном ресторане гостиницы «Националь» — и я решил, что все советские шахматисты живут столь же роскошно. «У вас красный живот!» — обронил я фразу в обществе одной русской дамы и с ужасом увидел, как померкла улыбка на ее прекрасном лице. Это по–чешски «красный живот» означает «красивая жизнь», а тогда, в присутствии дамы, эту фразу я брякнул... по–русски...»
О людях, с которыми довелось встречаться, о своих соперниках за шахматной доской Саломон Михайлович всегда отзывался с некоей душевной радостью, с подкупающей иронией. Играл тоже в охотку, вдохновенно, легко. Правда, жил трудно.
Вот его «curriculum vitae» («жизненный путь» — то, что теперь мы называем биографией):
«Флор Саломон Михайлович родился 21.10.1908 года в селе Городенка в Украине. Эмигрировал с семьей в Чехословакию.
Выдающийся гроссмейстер, авторитетный международный арбитр, литератор, шахматный обозреватель журнала «Огонек».
С 1930 по 1939 год Сало Флор участвовал в 35 различных международных турнирах, в 19 из которых становился победителем. В этот же период он сыграл 10 матчей: 8 выиграл, а два завершились вничью (с М.Эйве — 8:8 и с М.Ботвинником — 6:6). За эти успехи ФИДЕ назвала Сало Флора претендентом на матч с чемпионом мира...»
Увы... Все планы перечеркнула оккупация Чехословакии фашистской Германией. Сало Флор, гонимый нацистами, «жил на чемоданах», исколесил, считай, пол–Европы, пока его, вечного странника, не приютила Москва...
В ту осень наших встреч в Минске журнал «Юность» публиковал отрывки из будущей книги экс–чемпиона мира Михаила Ботвинника «Несостоявшийся матч», и я попросил у Саломона Михайловича автограф. Он и тут соригинальничал: взял у меня журнал, открыл страничку с главой воспоминаний и написал: «Да, да, все это было! Очевидец — Сало Флор. 5.Х.1976 г.».
...Через семь лет вечный странник Сало Флор обрел вечный покой на тихом московском кладбище.
Год спустя в серии «Библиотека «Огонька» вышла книга с его публикациями разных лет «Часы не остановлены».
Шахматные часы действительно не остановлены, они идут и сегодня, ибо шахматная игра бесконечна, как бесконечна сама жизнь...
