Сто строчек в газету

Продолжаем рассказ об истории нашей газеты и судьбах ее главных редакторов

...Кто бы мог думать, что трагическая смерть Маяковского 14 апреля 1930 года рассорит белорусских газетчиков до такой степени, что в развернувшуюся на страницах СМИ полемику придется вмешиваться ЦК КП(б)Б?! Тем не менее именно так и произошло весной 1930 года, когда задиристая "Чырвоная змена" вдруг выступила с резкой критикой газет "Рабочий" и "Звязда", усмотревших в неожиданном самоубийстве поэта-трибуна аналогии с суицидом другого поэта - лирика Есенина. Журналистам "Рабочего" здорово досталось от коллег из "молодежки", в том числе и нелестное определение "пiсак", которые "маюць мiзэрныя уяўленнi" о настоящей пролетарской поэзии. Мэтры, разумеется, в долгу не остались, и чтобы прекратить поток взаимной брани, заместитель заведующего отделом культуры и пропаганды ЦК КП(б)Б С.Будинский вынужден был подготовить специальное письмо редакциям всех центральных газет республики. Расставив с классовых позиций все точки над "i" в оценке творчества чистившего себя под Лениным Маяковского, Будинский констатировал, что "Чыровоная змена" "применила совершенно недопустимый тон в отношении партийно-советского органа", "не справилась с задачей, которую взяла на свои плечи". А вот "газета "Рабочий" выправила допущенную ошибку, посвятив Маяковскому целую литературную страницу и перепечатав из "Правды" статью о Маяковском".

Партбюро борется с семейственностью

Похоже, межгазетная перебранка выплеснула наружу многие проблемы, накопившиеся внутри самих редакционных коллективов. И несмотря на похвалу партийного куратора из республиканского ЦК, в газету "Рабочий" прибыла комиссия из ЦК ВКП(б) для обследования работы редакции.

К сожалению, в Национальном архиве Беларуси нам не удалось обнаружить итоговой резолюции московских проверяющих. Зато мы располагаем другим интересным документом - протоколом общего собрания партячейки "Рабочего" от 31 сентября 1930 года, на котором заслушивалась информация ЦК ВКП(б) о результатах проведенной проверки. Среди вмененных в вину журналистам грехов - медленный переход на бригадный метод рабкоровского движения, слабое освещение производственных успехов белорусских предприятий, особенно региональных, недостаточное внимание интернациональному воспитанию трудящихся, а также материалам об уклонах и уклонистах, неважная трудовая дисциплина самого редакционного персонала, семейственность, подсиживание, отсутствие самокритики. А еще журналисты "Рабочего" оказались столь неактивны в культурно-массовой работе внутри редакции, что даже не сподобились выпускать стенгазету.

Подытожив сказанное, партийная ячейка приняла решение укрепить партбюро новыми членами, а также пополнить свои партряды достойными кандидатами.

С завидной оперативностью, буквально через неделю, 6 октября 1930 года, в редакции состоялось общее открытое собрание партячейки, на котором присутствовали уже не 15 доверенных лиц, а 24. В повестке дня стояло 4 вопроса: о приеме в партию, информация главного редактора о проверке редакции комиссией ЦК ВКП(б) и о партучебе, а также текущие дела.

Расторопные газетчики "Рабочего" расстарались и быстренько нашли желающего пополнить ряды партийцев. Кандидатом в члены КП(б) вызвался стать литературный сотрудник Браверман, до 1918 года сотрудничавший с эсерами, но затем порвавший с ними и полностью перековавшийся. Из-за связи с эсерами, а также своего пребывания в занятом мятежником Стрекопытовым Гомеле Браверман, по его словам, и не подавал долгое время заявление в партию, хотя в год смерти Ленина очень хотел это сделать. Теперь же он полностью созрел для столь ответственного шага, который поддерживает сама ответственный редактор "Рабочего" Красина.

24 участника собрания единодушно проголосовали за принятие Бравермана кандидатом в члены КП(б)Б.

Завершила же открытое собрание газетчиков очень решительная резолюция. Процитируем с сохранением авторской орфографии, которая демонстрирует белорусизацию в действии, ее главную часть: "У метах умацаваньня працоунай дысцыплiны правесьцi у жыцьце правiлы унутранога распарадку, разьмеркаваць точна i чотка абавязкi кожнага супрацоунiка з тым каб кожны супрацоунiк ведал за што ен отказывае. Прапанаваць фракцыi мясцкому правесьцi сацспаборництва на наилепшую апрацоуку матарьялу. Умянiць у абавязак кожного партыйца ня ухадiць с працы бяз асобага дазволу редактара. Умянiць у абавязак кожнага сябра партыi нарыхтаваць на наступныi дзень матарялу але ня меньш чiмся сто радкоу".

Она заклеймила Кольцова как злостного бабника

30 сентября 1930 года газету "Рабочий" стала подписывать первая женщина-редактор - Наталья Германовна Красина. Увы, нам удалось собрать не столь уж много сведений про пятого по счету руководителя редакции, при котором, кстати, газета перешла с малого формата на большой - неумолимое время не сохранило многих документов и подробностей. Но кое-что найти о Наталье Красиной (Киселевой) все же удалось. Родилась она в 1901 году (по другим данным - в 1900-м) в Москве, в семье инженера-технолога. Окончила 8 классов женской гимназии и два курса химического факультета Московского высшего технического училища, а затем факультет общественных наук Московского госуниверситета. В 1921 году стала членом Коммунистической партии. С 1929 года работала в редакции "Рабочего" - вначале заведующей партсектором, затем заместителем редактора. В сентябре 1930 года возглавила редакционный коллектив "Рабочего", проработав в должности ответредактора по январь 1932 года. В феврале этого же года была отозвана в Москву, где продолжила журналистскую деятельность в газете "Правда" - вначале в отделе культурного строительства, а впоследствии в партотделе.

В 1934 году она была назначена постоянным корреспондентом по Средней Азии, а в феврале 1937-го - разъездным корреспондентом по Горьковскому краю. В профессиональной иерархии это не назовешь повышением, но спецкорша, похоже, справилась с заданием, потому что уже 31 августа 1937 года стала заведующей отделом науки с окладом в 900 рублей.

Бурю 1939 года она не пережила. В уголовном деле Красиной, которое находится в Центральном архиве ФСБ России, сохранилась фотография Натальи Германовны.

В ответе, полученном из Управления регистрации и архивных фондов ФСБ России на запрос о Красиной, есть такие строки: "Красина Наталья Германовна, 1901 года рождения, уроженка Москвы, на момент ареста проживала по адресу: г. Москва, ул. Серафимовича, д. 2, кв. 151. Красина Н.Г. была арестована НКВД СССР 16 января 1939 г. по обвинению в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1 "а" и 58-11 УК РСФСР. 5 июня 1941 г. решением Особого Совещания при НКВД СССР Красина Н.Г. была осуждена к тюремному заключению сроком на 8 лет. 20 октября 1945 г. решением Особого Совещания при НКВД СССР, во изменение постановления Особого Совещания НКВД СССР от 05.06.41г. - Красиной Н.Г. был снижен срок наказания до фактически отбытого, из-под стражи она была освобождена 13.11.45 г. с правом проживания в Москве".

И все, больше никаких сведений. Вопросов и загадок больше, чем ответов. Хотя бы потому, что в сохранившемся анкетном листке журналистки назван несколько иной, чем в официальном ответе, домашний адрес: улица Серафимовича, 1, дом ЦИК СССР, квартира 333. И год рождения - 1900-й, а не 1901-й.

Жизнь, однако, может подкинуть для исследователя сюрприз в том месте, где его совсем не ожидаешь. В нынешнем году в Москве вышла книга Бориса Сопельняка под названием "Жизнь в рассрочку". В очерке, который посвящен тайне гибели знаменитого журналиста Михаила Ефимовича Кольцова, героя Испании и любимца, как многим казалось, самого Сталина, вдруг выплыла знакомая фамилия: "А Наталья Красина, до ареста работавшая в "Правде", заявила: "Кольцов известный бабник и разложенец в бытовом смысле. Об этом все знали, так как помимо двух жен, которых пригрел в "Правде", он не пропускал ни одной девушки и ухаживал по очереди за всеми нашими машинистками".

После этих слов хочется повнимательнее вглядеться в портрет еще не старой женщины в светлой блузке, у которой явно не случайно (а где в тюрьме найдешь замену?) отсутствует одна пуговица. Наспех зачесанные за уши волосы, морщинки на высоком лбу, грустный взгляд...

Верила ли она в высшую революционную справедливость, когда смотрела в объектив тюремного фотографа?

Похоже, мы этого уже никогда не узнаем.

Плакатным стилем

Дотошных читателей "СБ" наверняка интересует, о чем же писала руководимая Красиной газета. Вот самые броские заголовки той поры: "Правильно организовать питание в закрытых столовых", "Кто потворствует летуну, тот бьет по пятилетке", "Чистки на транспорте проходят без участия рабочих масс", "В ответ вредителям и нацдемам рабочие дополнительно подписываются на заем пятилетки", "Пора большевикам самим становиться специалистами", "Германии не обойтись без советского леса", "Государственное обвинение требует расстрела врагов революции"... Плакатный язык, практически такое же и содержание.

Эпоха требовала такого языка и такого содержания. Эпоха романтиков, которые должны были становиться прагматиками. Эпоха первых пятилеток, первых запущенных в небо дирижаблей, первых построенных электростанций и первых политических процессов, которые не обошли и судьбы наших главных редакторов.

Вячеслав СЕЛЕМЕНЕВ, директор Национального архива Беларуси.

Людмила СЕЛИЦКАЯ, "СБ".