В будущем году у Соломина сразу две важные даты – 80 лет ему самому и 260 лет труппе Малого театра. Театра, художественным руководителем которого он является больше четверти века, на сцену которого выходит более полувека и без которого не мыслит своей жизни. А в 2017-м – еще значимая дата: бриллиантовая свадьба. С супругой актер познакомился тоже благодаря театру.
Верность
У Соломина – редкий по нынешним временам дар: быть верным всему, что ему дорого.
– Мы с женой учились в Щепкинском у Веры Николаевны Пашенной, – рассказывает Юрий Мефодьевич. – Так получилось, что Ольга в первый же день занятий (это был 1953-й) опоздала. Мы сидели полукругом, 20 человек, я – с краю (почему-то люблю сидеть с краешку), рядом было свободное место. И вот входит Ольга – мы думали, Пашенная ее отругает... Но Вера Николаевна просто сказала: «Садись». И Ольга села рядом со мной. С тех пор она всегда рядом.
Поженились Соломины на четвертом курсе. Свадьбы не было – просто пошли в кафе и пообедали мясом в кисло-сладком соусе. На большее не было денег. Но вообще-то Соломин, родившийся в Чите, больше всего любит пельмени.
– Без пельменей в Забайкалье ни праздников, ни поминок не обходилось! – восклицает артист. – Сейчас мне их нельзя, а когда-то... Для людей моего возраста традиции – это прежде всего 9 Мая, Новый год и, как ни странно, 8 Марта. Эти праздники всегда отмечали особенно красиво, по-доброму и очень театрально. Сейчас уже особо некого созывать на пельмени. Для них ведь общество нужно, а мое общество стало вымирать. Вот когда мама была жива... Она в последние годы жила в Москве. С обменом квартиры вот какая история вышла. Тут жила врач, у которой в Москве не осталось никого, а в Чите жила ее племянница. А у меня, наоборот, мама там одна осталась. И мы с племянницей врача решили так: втайне от них квартиры обменяем, а там видно будет. Захотят – переедут, не захотят – ну, что ж... Они переехали. У мамы оказалась большая комната в коммуналке на Солянке, по углам которой сохранилась роспись в виде лебедей: некогда это была купеческая квартира. Мама часто делала пельмени, и к ней съезжались брат, наши дети, все родственники... Ее не стало, и не стало пельменей. Не стало брата. И общества...
Сопереживание
Вокруг Соломина в театре – абсолютно домашняя обстановка. То ли потому, что для его семьи театр давно стал вторым домом (он даже альбомы с личными снимками держит в рабочем кабинете), то ли потому, что он очень тонко чувствует, что именно нужно окружающим его людям. Вот поэтому в театре пожилые актеры востребованы, а в театральном буфете весьма демократичные цены, необременительные для небольшой актерской зарплаты...
Соломины вообще не могут пройти мимо, если кому-то нужна помощь. Это касается не только людей. В доме у них всегда много зверей, как правило, спасенных от чужой жестокости.
Соломины с внучкой. Саша пошла по стопам матери
(дочь Соломиных Даша – музыкант) и поступила в консерваторию.
Сейчас она уже лауреат нескольких международных конкурсов
– И жена тоже любит животных. Еще когда учились в институте, она подбирала больных кошек, котят, – рассказывает Юрий Мефодьевич. – Лечила и пристраивала в хорошие руки. Да и сейчас все пять наших кошек – принесенные. Звери обычно живут там же, где и мы. Но поскольку кошек все время больше и больше, то часть мы держим на даче. Я туда постоянно езжу, часто остаюсь ночевать. На даче сейчас и три наши собаки. Одна подобранная, а две – дети моего Маклая. На 60-летие мне подарили щенка немецкой овчарки. Такой удивительный был пес! Он даже в кино со мной снимался... Маклай долго у нас жил, потом его украли и бросили. Мы его нашли через неделю в 20 км от Москвы, но, к сожалению, было уже поздно. А сразу после Маклая умерла наша терьер Ляля – у нее случился сердечный приступ. Я все это очень тяжело переживал и не хотел брать еще собак. А тут внучка поехала в магазин и привезла щеночка – в память о Маклае. Ольга, жена, у нее спрашивает: «Ты где его взяла?» Саша рассказывает, что нашла корзинку со щенками – кто-то их выбросил...
Принципиальность
Нередко Соломину удается что-то предвидеть. В этом он видит мистическое свойство актерской профессии.
– В 1990 году родилась внучка, – рассказывает актер. – И мне очень нравилось гулять с коляской. Однажды я гулял с Сашей на даче, вижу: подъехала правительственная «Волга». Я подумал: «Они что, хотят меня министром сделать?» И точно: посланцы от премьера Силаева зовут в министры. Не все мои домашние были «за». А вот жена сразу сказала, как в том анекдоте: «Надо, Федя, надо!» Потому что она, как и я, всю жизнь в профессии – работала в театре, давно преподает, выпустила массу актеров... Она понимала: это шанс спасти культуру в то смутное время. И «Федя» согласился.
На посту министра Соломин много сделал. А ушел по-английски – через год и 8 месяцев, когда возникла дикая идея объединить культуру и туризм.
– Тогда все правительство жило на дачах в подмосковном Архангельском, – рассказывает экс-министр. – И вот мы едем с женой оттуда на работу... Вдруг слышу по радио: в Минкульт «влили» туризм. Мы тут же развернулись. Дочь с внучкой уехали в Москву на моей служебной машине. А мы погрузили зверей и вещи в мою машину. На следующий день я написал заявление об отставке и отправил президенту Ельцину. Но никто даже не позвонил – хотя бы сказать, что отставка принята...
Смелость
Во время ГКЧП, в августе 1991-го, Соломин еще был главой Минкульта России.
– В то утро увидел у дачи Ельцина (она была в 100 м от нашей) слишком много машин, – рассказывает Юрий Мефодьевич. – Но ничего не заподозрил. А когда подъезжал к МКАДу, смотрю: танк, поодаль – еще один... А у меня на даче внучка. Как быть? По соседству со мной жил один военачальник, у него тоже недавно внук родился. Приехал в «Белый дом» (первую ночь путча я провел там), отыскал соседа. Рассказываю ему про танки и предлагаю: «Давай я съезжу туда». А он не разрешает: «Тебя в лицо знают. Я пошлю своего человека».
А меня попросили съездить в Минкульт – по слухам, у нас и в Минсельхозе связь не отключили. Защитники «Белого дома» открыли мне баррикаду. Я проехал, ее тут же собрали обратно. В этот момент я впервые близко увидел человека в маске и с автоматом... В Минкульте и впрямь телефон работал. И я занялся выполнением поручения – звонил в воинские части, в область, в близлежащие города, с летчиками связывался...
Жертвенность
– В 2003 году в августе я играл премьеру, – вспоминает Соломин один из самых трудных моментов в жизни. – И мне стало плохо. Через два дня меня увезли в Италию, в Бергамо – делать операцию на сердце. Я тогда еще снимался в «Московской саге», вот эта группа и помогла найти клинику. Когда меня везли на операцию, было похоже на театр. Хирург – итальянец, а его правая рука и анестезиолог оба русские, работают там по контракту (мы до сих пор дружим). В столовой тоже работали русские. И вот меня везут на каталке, вся клиника сбежалась поглядеть – многие смотрели фильмы с моим участием... А я под действием лекарств, всем улыбаюсь...
Знаете, – прерывает себя Соломин, – Пашенная часто нам, студентам, говорила: «Оставьте на сцене кусочек сердца». Я лишь несколько лет назад понял, о чем она говорила. Мы как-то были на гастролях в Сургуте, играли «Горе от ума». Один из наших новых водителей попросился на спектакль. Сказал, что никогда в жизни в театре не был. Конечно, его посадили в зал. Так он перед спектаклем новую рубашку купил, представляете? А после попросил разрешения поговорить со мной. Этот пожилой человек небольшого роста схватил меня за руки, тряс их, не знал, как выразить свои чувства... Верите, у него в глазах были слезы! Вот что имела в виду Вера Николаевна. Сердце у меня все резано-перерезано. И я еще живу и стараюсь в каждом выходе на сцену оставлять его кусочек зрителям.
Елена Скворцова.
Фото из семейного архива Юрия Соломина и РИА «Новости»
Советская Белоруссия №223 (24604). Суббота, 22 ноября 2014.
