Будь Пимен Панченко жив, наверняка удивился бы недавно обнаружившемуся в архиве сюрпризу. А может, и не удивился бы. А просто что-нибудь вспомнил - в качестве иллюстрации к факту из личной биографии.Но, увы, поэта уже нет с нами - и прокомментировать находку он не сможет. Поэтому попробуем сами представить ситуацию 63-летней давности, которая сопровождала появление на свет "совершенно секретного" документа.
Итак, далекий сентябрь 1939 года. Минские клены стоят, тронутые первым осенним золотом. Детвора спешит в школы. А взрослые - на службу. Кто - в контору, а кто - на завод или фабрику. Но не все.
Немалая часть людей с повестками в руках направляется в военкоматы - в Беларуси в связи с начавшейся войной между Польшей и Германией 7 сентября объявлены военно-учебные сборы. Мужчины начиная с 1899 года и кончая 1915 годом рождения срочно призываются в Красную Армию.
Те же, кто не подпадает под этот возрастной ценз и имеет свободное время, собираются возле магазинов или сберкасс. Во-первых, отстояв длинную очередь, люди покупают соль, мыло, сахар, муку и другие товары. А в сберкассах вкладчики срочно забирают деньги.
Мы не драматизируем ситуацию выдуманными деталями, а лишь воспроизводим атмосферу тех лет с помощью архивных документов. В частности, спецсообщения за номером 2214 от 10 сентября 1939 года, направленного из НКВД БССР секретарю ЦК Пономаренко, где и приводятся конкретные факты "панического настроения среди населения", вызванного объявленным в Беларуси "набором в лагери приписного людского состава к воинским частям".
Например, с 1 по 9 сентября в центральной сберегательной кассе ј 16 столицы "приход составил 1.033.038 рублей, а расход - 2.897.837 рублей". То есть минчане срочно сняли со счетов 1.264.999 рублей. В Бобруйске ситуация оказалась и того круче: только 8 сентября "центральная сберегательная касса ввиду полного расхода наличности денег затребовала из Госбанка 300 тыс. руб. для выдачи вкладчикам".
Простые люди берут пример с руководящих товарищей. "Зав. военным отделом Узденского РК КП(б)Б Якимович Павел Федорович, будучи в деревне Чуриловка в кооперации, колхозникам заявил, что в м. Узда нет сахару и тут же в кооплавке закупил для себя 18 клгр. сахара".
Страх возможной войны закрадывается в сердца. И хотя, казалось бы, бояться нечего - СССР и Германия заключили между собой пакт о ненападении, очевидные военные приготовления только добавляют тревоги.
"Тоболин Лука Лукич, управделами Белорусской опытной станции животноводства... заявил: "Раньше мы в газетах ругали фашизм и Гитлера, а теперь тем же газетам приходится писать иначе... Наш договор с Германией развязал ей руки. Польша, очевидно, в ближайшее время будет разбита и занята Германией, которая дойдет к нашим границам и может выступить против нас. Гитлеру верить нельзя".
Людям страшно, очень страшно. "Житель деревни Низок Узденского района Панасюк Марк... заявил: "Наши советские достижения такие, какие буржуазия имела до революции. Будущая война будет такая, что никого в живых не останется".
Особенно переживают женщины: "Забрали всех мужчин, и нам приходится за них работать. Чем такая жизнь, лучше себя стукнуть топором по голове... Германия обманула Советское правительство, заключив договор о ненападении, а на самом деле она разобьет Польшу, а после нападет на Советский Союз", - прогнозируют Галиенко и Рагинская из Живневского сельсовета Дрисненского района.
Люди шепчутся между собой, а также с теми, кто... тихо доносит об их опасениях в органы. (Благодаря чему, собственно, мы и имеем - любит мать-история парадоксы - срез общественного мнения.)
Вот и молодой симпатичный человек - 22-летний поэт, успевший поучительствовать на Могилевщине и издать в 1938 году первый сборник под названием "Упэ›ненасць", полный задора и юношеских амбиций завотделом в газете "Лiтаратура i мастацтва" Пимен Панченко жаждет дружеского общения.
Да и как не жаждать: душа рвется обсудить злободневные события, до хрипоты поспорить.
И поэт открывает душу нараспашку.
Где и кому - нынче трудно сказать. Может, в редакции, может, за чаркой с товарищами, а возможно, в очереди за хлебом. Хотя последнее кажется нам маловероятным, потому что высказывания явно предназначались не для случайно-посторонних ушей, а по крайней мере для тех, кто мог расположить юного Пимена к откровенности.
Так или иначе, но факт остается фактом: среди слушателей доверительной эскапады Панченко был тот, кого народ называет стукачом, а органы - источником.
Любопытно, конечно, было бы посмотреть, как вел себя данный "источник" при беседе с тем, кого собирался заложить: краснел, смущался, отводил взгляд? Или наоборот - с тайным изуверством тянул поэта за язык, побуждая к еще большей откровенности?
Увы, фантазировать мы не можем - не тот жанр.
А потому просто процитируем то, что "источник" оперативно донес в НКВД после душевного разговора. Благо у нас есть на сей счет абсолютно достоверный документ (под номером 5409/4 от 14 сентября 1939 года) за подписью самого Лаврентия Цанавы, тогдашнего главы всесильного белорусского НКВД, который он направил лично товарищу Пономаренко.
Для большего аромата эпохи сохраним стиль и орфографию цанавского послания.
"Заведывающий поэтическим отделом редакции газ. "Литература и Мастацтва" - ПАНЧЕНКО Пимен нашему источнику рассказал; что 7-го сентября - с.г. редактора газеты - ГУРСКОГО, вызывали в ЦК КПБ(б) и он срочно составлял список белорусских писателей, которые могут переводить с русского языка на белорусский и наоборот.
ПАНЧЕНКО источнику заявил, что его вызывали в НКВД. В процессе дальнейшего разговора ПАНЧЕНКО источнику рассказал, что ему известно о том, что скоро Западная Белоруссия будет оккупирована и присоединена к нам. К этому идет подготовка. Об этом якобы с немцами у нас есть договоренность, что они дойдут только да Западной Белоруссии и Украины. В условиях общей паники в Западной Белоруссии и Украине, при нашем активном участии, начнется революция, компартия Западной Белоруссии и Украины будет просить СССР о помощи и присоединении к Советскому Союзу. После этого Красная армия оккупирует Западную Белоруссию и Украину. Эта оккупация совершилась бы даже в том случае если - бы с немцами не было договоренности, в силу того, что мы на эти районы большие претенденты чем немцы, ведь мы их потеряли по Брестскому миру, а немцы возьмут свои районы. Западная Белоруссия будет присоединена к нам. К этому событию готовится и бумага и листовки и кадры и правительственные документы - все.
Многих из нас - писателей, учителей, партийных и других работников, перебросят в Вильно, Белосток, Барановичи. Там на белорусском и русском языках начнут издавать декреты, все документы, работать школы, создадут особые области. В связи с этим и составляется список ГУРСКОГО. Все у нас почти готово - армия, конфискованы все автомашины, мотоциклы, бумага и даже велосипеды.
ПАНЧЕНКО вышеуказанное сообщил также преподавателю Папернянской школы, Минского района - Грамовичу Ивану, который рассказал об этом нашему источнику в присутствии преподавателя Колодищанской Средней школы НЕХАЯ Григория.
В завершение циркуляра Цанава добавляет примечательную фразу
: "Для сведения сообщаю, что ПАНЧЕНКО Пимен в НКВД БССР не вызывался".
Примечательна она тем, что дает понять партийным верхам: никакой утечки информации из грозного ведомства быть не могло. Никто ни о чем подобном в НКВД не информировал Пимена Панченко.
Напрашивается вопрос: а существовал ли тогда список Гурского?
Самое интересное, что в фонде ЦК КП(б)Б (оп.21, д.1832) хранится составленный в сентябре 1939 года список членов и кандидатов в члены партии, владеющих польским языком, в котором насчитывается 90 фамилий. Есть и черновые списки отдельных парторганизаций БССР, на основе которых и был сформирован данный пофамильно список.
Так что Пимен Панченко и оставшийся бесфамильным сексот в своих прогнозах были недалеки от истины. Потому что дальше в отечественной истории произошло то, что мы хорошо знаем из учебников. 17 сентября 1939 года (буквально через десять дней после достопамятного разговора поэта с "источником") Западная Белоруссия была воссоединена с Восточной. Товарищ Молотов выступил перед советскими слушателями по радио, объяснив политическую закономерность подобного международного шага.
На этом можно было бы поставить точку, если бы не два любопытных момента.
16 ноября 1939 года Пантелеймон Пономаренко выступил на Пленуме ЦК КП(б)Б с докладом о положении в Западной Белоруссии. И сказал буквально следующее
: "Военные действия нами готовились немножко, конечно, раньше... Нужно сказать, к чести наших партийных товарищей и тех, кто знал, конспирация была выдержана полностью, абсолютно, вплоть до того момента, когда наши пограничники перешли на рассвете границу 17 сентября, то каждая польская стражница расценивала как местный инцидент и пыталась организовать отпор. И только когда посмотрели, что подходят регулярные части, начали удирать, но, как говорится, было уже поздно".
Выходит (если верить все тому же источнику), самым слабым звеном в предшествующей воссоединению партийной конспирации был говорливый 22-летний поэт. Но - вот чудо - судьба оказалась к трибуну весьма благосклонна. И, несмотря на лежавший в анналах НКВД компромат, оградила от неприятных последствий. Во всяком случае, в архиве нет данных, что делу был дан какой-то ход.
А окрыленный новыми идеями поэт в 1940 году издал второй сборник под названием "Верасн„выя сцягi", восславив освободительный поход Красной Армии.
