Когда я был ребенком, очень любил слушать, можно сказать, и подслушивать разговоры взрослых. Придет какая–нибудь соседка к нам, сядут на кухне с мамой и долго разговаривают. Я своими детскими делишками занимаюсь, а одновременно слушаю, о чем они там. Если про закатки всякие, про лавровый лист, соль, укроп, про муку, сахар и дрожжи, про рецепты пирогов, то мне это совсем неинтересно. И магазинная тема, что, где и почем купить удалось, меня не очень волновала. Все их громкие цифры, килограммы и сантиметры мимо ушей пропускал. Но слова «кримплен», «батист», «жаккард» память сохранила навсегда.
А вот когда разговор переходил на шепот, но меня еще не просили выйти погулять, я превращался весь во внимание, начинал прислушиваться. Когда же соседка еще не плакала, но уже всхлипывала, я про свои кубики с буквами или любимый конструктор забывал, бряцать железками переставал, ловил каждое слово. Большую часть тех взрослых разговоров не понимал, но слушал. А еще интересней становилось, когда разговор нашей семьи касался — во время приездов маминой старшей сестры. От современности они резко переходили к прошлому. Начинали звучать такие слова как «беженцы», «немцы», «война», «похоронка», «вдова», «сироты», «голод»...
В каждой семье существуют свои тайны. Такие, о которых детям лучше и совсем не знать. Если вдруг начинают что–то такое вспоминать, спохватываются и детей быстро выпроваживают. Могут конфету дать, задание какое–нибудь придумать. Разговаривают взрослые иногда нервно, даже, бывает, ругаются, плачут, давние обиды припоминают.
Мне казалось, что о своей семье я знаю много. Что–то в этих знаниях — из подслушанного в раннем детстве. О чем–то, уже будучи взрослым, узнал, расспрашивая старших двоюродных братьев, что–то соседи рассказали. Из этих коротеньких, а иногда длинных историй у меня сложилось представление о моей семье, ее истории, как с отцовской стороны, так и со стороны матери. Тем не менее вопросы оставались. Почему моя мама, ее брат и сестра оказались в детском доме? Как, при каких обстоятельствах умерли бабушка Проня и дед Адам? Когда спрашивал, мама отворачивалась, хмурилась, обещая когда–нибудь рассказать, но не теперь, не сейчас.
Время шло, мама старела.
Не так давно был у нее. Она слабая, волноваться нельзя — давление подскакивает, сердце начинает сильно болеть. Поэтому вопросы, касающиеся прошлого ее семьи, моей семьи, задавать опасался. Как не беспокоил ими и свою тетку, мамину старшую сестру. Жалел. Боялся.
Но как–то неожиданно мама завела разговор сама. Я схватил блокнот и принялся записывать, боясь упустить. И вот что узнал. У мамы было два старших брата: Григорий и Василий, один с 1922 года, другой с 1925–го. Когда началась война, оба пошли воевать. Ее отца, моего деда, не взяли по возрасту, он еще в Первую мировую повоевал. Вся семья с детьми подалась в беженцы. Жили где придется, голодали, как и все тогда. Мама о том времени всегда вспоминала очень скупо, неохотно, без конкретики. Словно умышленно вычеркнула все плохое из памяти. Потом, в конце 1943–го, вернулись в свою деревню. Дом, до войны самый большой и красивый в округе, был разворочен, без окон, крыльца, пола. Мой дед настелил пол, отремонтировал печку — и семья перебралась в него.
«Всем в деревне, чьи хлопцы на войне погибли, пришли похоронки, а про наших, про Гришу с Василем, ничего неизвестно... Вот мама и приняла все это к сердцу. Сильно приняла. Мы, дети, с ней на печке спали... Все — Ольга, я, Шура, Надя. Проснулись, а мама холодная. Мы давай кричать, голосить... Потом батька прибежал, стали мы ее с печи стягивать... Прошло, может, два или три месяца, и нам бумажки принесли, что нет ни Гриши, ни Василя... До войны в нашей хате два крыльца было, большое к улице, меньшее во двор... А после войны их уже не было. Растащили солдаты... Отец привел мачеху. Только прожили они совсем мало, помер, а мы все оказались в детском доме...» — мама замолчала, прижав руку к груди.
Я засуетился. На кухне запахло корвалолом. Были у меня еще вопросы, но разве их задашь?
Записывайте родителей и родственников, сейчас это сделать легко, есть диктофоны, видео, да и бумага пока еще существует. Ни в каких архивах подобное не узнаешь, такое можно услышать только от своих, от близких.
ladzimir@tut.by
Советская Белоруссия № 248 (24878). Среда, 23 декабря 2015
