Семья американца

Каждую весну, перекапывая огород, семейство Нартовых выбрасывает на поверхность с десяток гильз от патронов времен Великой Отечественной войны. Хозяева двора в деревне Еремино Гомельского района к таким находкам привыкли. А чего удивляться, если так их угораздило: жить на перекрестке двух смутных эпох?

Если въезжать в Гомель с севера, по трассе, которую называли "Ленинградской" (а еще раньше - "Екатерининской"), то из автомобильных окон легко разглядеть домик Нартовых. Коронный вопрос, который всегда задавали Елене Григорьевне, хозяйке усадьбы: "А не родственник ли вам тот самый механик Нартов, который служил при дворе Петра I?" На что старушка недоуменно пожимала плечами: мол, откуда нам знать. Знают зато, что в пригородной деревеньке Еремино их дом появился с легкой руки отца Елены Григорьевны, который, бросив швейную фабрику в Америке, зачем-то вернулся в Белоруссию перед революцией. А потом уже уехать не смог. В 1914 году он построил бревенчатую избу, которая стоит здесь и по сей день. Потомки сохранили фотографию деда - могучего мужика с пышными усами.

По рассказам внука - Михаила Алексеевича Нартова - от деда остался не только бревенчатый дом, но и плоды его портняжьей страсти. До сих пор в платяном шкафу матери хранятся сюртуки и жилетки, сшитые дедом втихаря от советской власти. Как бывшему "американцу", таким бизнесом ему заниматься запрещали. Позволено было только сторожить. Дед погиб бесславно и непонятно: задохнулся на работе угарным газом. А вот домик жив-живехонек, хоть и не живет в нем никто. Переезжая в новый благоустроенный особнячок, построенный рядышком, семейство не стало перевозить кованый сундук, оставшийся от бабки, часы-ходики в виде кота, люльку для младенцев, узорную лавку-диван. Семейные экспонаты незнакомой эпохи пребывают в тихом забытьи и недоумении: неужели им еще есть место в этом времени? Изредка сюда заглядывают хозяева. Иногда приводят гостей.

- Случайно знакомые привели к нам иностранцев, - рассказывает Михаил Алексеевич, в прошлом профессиональный экскурсовод. - Выяснилось, что во время войны один из них здесь останавливался. Захотел перед смертью посмотреть. Фотографировались, удивлялись, что изба сохранилась.

О войне в этом доме всегда старались говорить мало. Хозяин - Алексей Васильевич Нартов, умерший 16 лет назад, - этого не любил, хотя дошел до Одера и был отмечен многими боевыми наградами. Фронт для него закончился в военном госпитале, откуда он отправился восстанавливать Гомель. Это время, несмотря на испытанные тяготы и лишения, в семье Нартовых вспоминают с теплотой. Алексея Васильевича тогда определили работать старшим инженером при Гомельском управлении лагерями военнопленных МВД СССР.

- По рассказам отца, это были обычные солдаты, взятые в плен, - вспоминает Михаил Нартов. - Фашистов, которые бесчинствовали во время войны, тогда держали в тюрьме, а после судили в Гомеле. К этим же относились достаточно лояльно. Среди немцев оказалось много разных специалистов: механики, врачи, сапожники. А еще был один художник.

Этот мастер, так и оставшийся неизвестным, одаривал Нартовых своими работами. Вот уже 57 лет в семье хранятся его картины. По воспоминаниям Елены Григорьевны, супруг доставал краски и кисти, фанеру, простыни. Так появились их портреты. Сюжеты безымянного художника - это средневековые замки, безмятежные озера и уплывающие парусники, которые в гомельском пейзаже едва ли когда-нибудь угадывались. Долгое время Елена Григорьевна прятала в спальне от посторонних глаз амурчиков и полуобнаженных греческих богинь и богов. Говорит, тогда это считалось неприличным и могло вызвать вопросы. А сейчас? Красиво. Почему бы и нет? Собственно, это не единственные дары немецких военнопленных. Елена Григорьевна и ее дети хранят дубовый платяной шкаф ручной работы, резные этажерки, шкатулки.

- Раньше мы старались не рассказывать об этом. Родители опасались. Неизвестно, чем это могло обернуться, хотя этих немцев потом отпустили домой. В 90-х годах, когда Западная и Восточная Германия объединились, мне захотелось отыскать того человека, который писал эти картины, может быть, его родственников, - делится Михаил Алексеевич. - Жаль, подпись художника, оставшаяся на полотнах, крайне неразборчива.

Не так давно Михаил Алексеевич отправил запрос с фотокопиями картин в международную службу розыска, оттуда пришел ответ: наберитесь терпения. Однако даже если никто не откликнется, Нартовы не сильно огорчатся. Ведь их род продолжается. Растут дети детей - внуки и правнуки, которым тоже неплохо бы знать историю. У потомков Нартовых есть редкая возможность учить ее не по книжкам, а по семейным реликвиям, которых в этом доме легко хватит и на собственный музей. Только нужно выглянуть в окно, откуда открывается вид на дорогу, в свое время мощеную булыжником по приказу императрицы Екатерины, да на столетний сад, неподалеку от которого в войну ремонтировали танки. А что было между этим - легко узнать по фотографиям, документам и картинам, что хранятся в доме Нартовых.