Борис Клюев рассказал о своей любимой работе

В популярном комедийном сериале «Воронины» народный артист РФ Борис Клюев играет роль сварливого простака Николая Петровича Воронина. А вообще, фильмография этого актера изобилует знаменитыми персонажами: граф Рошфор из «Трех мушкетеров», Майкрофт Холмс, старший брат сыщика в экранизации «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», сотрудник КГБ Дубов из «ТАСС уполномочен заявить...», генерал Мерзлякин из «Улиц разбитых фонарей». Он такой разный. Тем и интересен.

— Люди очень легко могут превратиться из поклонников в тех, кто тебя терпеть не может. Это при условии нетерпеливости и зазнайства. Да, бывает, устаешь от повышенного внимания, порой попадаются поклонники не очень тактичные, мягко говоря, но тут надо не обрубать их намерения, а терпеть. Всем раздать автографы, со всеми сфотографироваться, никому нельзя отказывать — это часть актерской профессии. И я абсолютно не понимаю тех коллег, которые говорят: «Ой, как я уже устал от внимания!» Кокетничают! Они ведь к этому всю жизнь стремились, и им безумно нравится, что их узнают на улице.

— Еще в молодости видел множество примеров коллег, у которых крышу рвало от свалившейся славы. Признаюсь, после выхода на экраны в 1984 году многосерийного фильма «ТАСС уполномочен заявить...» женщины в прямом смысле бросались на меня. Вот тогда я немного пострадал звездной болезнью, но сейчас мне уже много лет, хватает самоиронии по отношению к себе, поэтому рецидивов удалось избежать. Антон Павлович Чехов сказал очень умную фразу: «Актеры — насквозь прожженные самолюбием люди».

— Виктория Васильевна — мудрая женщина, она уже ко всему привыкла. Несмотря на то, что не актриса (жена Бориса Владимировича — спортсменка, много лет занималась легкой атлетикой, затем была преподавателем кафедры физического воспитания. — Авт.), а относится к этому с пониманием.

— Да, я был женат, и она тоже была не одна. Встретил ее на дне рождения друга, это было 30 лет назад. Я сразу понял, что это мой человек. Химия сработала. Стал добиваться ее, читал стихи Есенина, Блока, Лермонтова, бывало, целый час пел ей бардовские песни в телефонную трубку. Тогда, знаете ли, было такое время физиков и лириков, вот я отношусь к последним. С тех пор мы с Викторией Васильевной вместе.

— Ну это преувеличение, конечно, но в семье я хозяин, могу и поорать иногда. Однажды ко мне домой приехали знакомые, они спросили, мол, кто в нашем доме главный. У меня в то время были три черных терьера, собаки были обученные. Я щелкнул пальцем, и они грозно гавкнули. «Вот вам и ответ», — сказал я гостям. Сейчас уже собак у меня нет, они умерли. Больше животных не завожу, всякое может случиться со мной, все-таки возраст уже приличный... А тем более собаке остаться без хозяина — это огромный стресс, она может просто не прижиться в другой семье, а мы все-таки сами должны отвечать за тех, кого приручили. 

— Любой нормальный человек должен об этом задумываться. Тем более мне уже 71 год! Вопрос лишь в том, как к этому относиться, я предпочитаю — философски. Честно вам признаюсь: много сделал в этой жизни, и порой думаю, что пора бы уже перейти в другое состояние... Смерти совершенно не боюсь, может, там еще интереснее, чем здесь. Но это не значит, что я буду сдаваться болезням, нет — держаться надо до последнего. Иногда думаю, как и что будет происходить, когда меня не станет. Конечно, хочется, чтобы, как и у всех артистов, была церемония прощания в родном театре, чтобы на сцене Малого театра меня проводили в последний путь. Но изложить полный сценарий всего, что будет, не готов. Засыпая вечером, никто не знает, проснется он или нет. Так было и с моим единственным сыном. Лёши не стало в 24 года, он заснул и не проснулся. Не было никаких проблем со здоровьем, не курил, не пил, вел здоровый образ жизни. Сердечная недостаточность — позже заключили врачи. Мне тогда было очень тяжело перенести его уход, но я понимал, что надо продолжать жить. После смерти сына не отменил ни одного спектакля, вышел на сцену. Там иллюзорный мир, в котором проживаешь жизни своих персонажей, — это помогает хоть нанемного оторваться от реальности. Уйти в запой тоже не мог — опять-таки держала сцена, я уважаю своих зрителей и не могу к ним выйти в непотребном виде. Конечно, ничто не способно исцелить этот рубец в душе. Я часто думаю о сыне, в этом году Лёше исполнилось бы 46 лет. Но опускать руки, впадать в отчаяние нельзя, ведь все мы пришли на эту землю, чтобы выполнить свою функцию, миссию, если хотите, и надо это делать. Если у вас есть, как и у меня, любимая работа — это счастье.

— Тогда не возникло такой потребности, но если бы она появилась, то думаю, что решился бы на усыновление. О том, что не стал дедушкой, стараюсь не думать. Правильно я прожил жизнь или нет, Бог рассудит. Как и все, совершал много ошибок, не буду скрывать. До сих пор чувствую вину перед мамой. Я родился во время Великой Отечественной войны, в 44-м. Отец мой был театральным актером, в детстве он перенес тяжелую простуду, которая дала сильные осложнения на сердце. Врачи поставили ему диагноз миокардит (поражение сердечной мышцы, миокарда. — Авт.). С таким заболеванием он мог не идти служить, но папа добровольно отправился в ополчение. Вернулся с войны тяжелобольным, два года практически не вставал с кровати. В 1948 году, в возрасте 36 лет, он умер. Мама в 29 лет стала вдовой. Пахала на трех работах, чтобы обеспечить меня (Борис Клюев — единственный ребенок в семье. — Авт.). У нее были поклонники, но я каждого из них воспринимал в штыки, мне казалось, что таким образом защищаю светлую память об отце. Сейчас понимаю, что из-за этого детского эгоизма мама так и не вышла замуж. До сих пор чувствую вину за собой. Ее не стало 15 лет назад, она так мечтала увидеть меня народным артистом России, а я в то время был лишь заслуженным. Теперь прихожу на могилу родителей и рассказываю им о своих успехах. Папа мой как актер не реализовался, он просто не успел раскрыть весь свой потенциал, поэтому я как бы еще и за него... Я говорю отцу: «Ты мог бы мной гордиться!» 

Советская Белоруссия № 190 (24820). Суббота, 3 октября 2015