Наверное, таких деревень, небольших, разбросанных на семи ветрах в России еще довольно много. Таких типичных, с маленькими избами, плохонькими дорогами, мартовскими разливами и половодьями, шумливыми тополями с кудрями гнезд грачей, гамом птиц и оглушающей тишиной зимой да глубокой осенью.
Деревенька Селищи бывшей Пензенской губернии России — одна из таких. Да, видно, как была, так и осталась тем маленьким, неприметным напоминанием загадки России, где во все века рождался не только люд мирской, но и гении.
Шалаев не гений. Шалаев – просто хороший, добрый, спокойный и стыдливый художник. Как и все из глубинки, не только российской. Художник. Сомневающийся и ищущий.
Ну что в том гениального, что практически самую лучшую, самую дорогую ему картину он написал до поступления в художественное училище. Впрочем, это она, «Тихая моя Родина», и стала тем самым пропуском в училище.
Ну что в этом гениального, что он родом из этой самой деревеньки Селищи, сын рабочего и крестьянки вдруг почувствовал в себе зов души, зов художника? Всегда удивлялся своему сыну Алеське, маленькому художнику, который в семилетнем возрасте вдруг написал: «У человека есть душа, характер и таланты». Все очень просто. Какая она, эта душа?
«Автопортрет» — типичная дворянская натура. Высокий лоб, борода, усы и – глаза. Какое благородство! Поразительная схожесть с одним из русских царей. И глаза. Голубые-голубые, смотрящие куда-то далеко, вглубь времени.
— Какое там дворянство, — смеется Алексей Васильевич. До глубины, до самой корочки, до кончиков ногтей – самый что ни на есть русский человек и с такой же душой. Меня просто наполняет энергия родной земли. Посмотрите на портрет моего отца или деда Андрея. Какой я без моей деревеньки, без моих корней?
Действительно, посмотрите. И все поймете. Все ли? Я смотрел и не понимал этой простоты и величия, этого спокойствия и неземной силы.
— Верую ли я в Бога? – со вздохом вопросил Шалаев то ли у меня, то ли у самого Бога, и сам же ответил: – Художника без Бога не бывает.
Когда расписывал купола церквей, это осознал в полной мере. Не пишется, не идет, не клеится без Бога. Писал и верил, верил и очищался. Тогда получалось. И получилось. Тогда и вразумел, что к Богу и к Вере надо идти осознанно, что иконы должны писать чистые руки и души, как и картины, впрочем. Однако в священники пойти не решился. Хотя и были мысли.
Влюбился. Без оглядки, без головы, как и подобает мирской русской натуре. Влюбился в сестру своего бывшего сослуживца. И когда их представили у них дома, когда Нина вошла в комнату, Шалаеву вдруг откуда-то послышалось: «Это – она!»
— Так и послышалось, — Алексей Васильевич широко улыбается. – Что-то сверху послышалось. Такую и представлял. Высокая, стройная, с длинной косой. Таких я не видел, только представлял, и вдруг — такое видение! Будто во сне!
Загадочна русская душа. Вернее, что загадает, то и исполнит. Во время студенческой «картошки» приехал в первый раз навестить на Житомирщину Нину. Пылко, вдруг, по-юношески признался в любви и ночью увез без всякого согласия родителей с собой в Пензу. Увез просто в никуда. А точнее – в их Будущее. Так появились мотивы пензенских двориков, материнства, интерьеров со свечой, семейных портретов. Так появилась семья, дочурки Маша и Зоя. И, конечно же, «Портрет жены в голубом сарафане», ставший потом символом России. Так проявилась тема любви к Родине, России, да и ко всей, казалось, Вселенной.
…Стояла еще неглубокая осень. Красивая белорусская осень, с золотой листвой, прекрасной погодой. Мы гостили у нашего приятеля Николая Николаевича Лютько в его деревеньке, на Витебщине. Деревеньку вплотную обступал лес, где уже который час мы и бродили. Пахло грибами, прелыми листьями, пожухлой травой. Мне почему-то хотелось, чтобы шел мелкий дождик, — так уютней и теплей, так всегда хорошо думалось и говорилось. Но дождя не было, а лился хороший и теплый дружеский разговор.
— Приезжаю в Беларусь как домой, — делился Шалаев. – Хочу написать и издать у вас свой альбом. Свой первый настоящий альбом. И название уже «послышалось»: с любовью к России и Беларуси. Хорошо?
— Напишите что-нибудь в альбом? – вдруг спросил Шалаев, изменив круто тему разговора. – Так, для памяти, — произнес спокойно и широко, уверенно зашагал по выбитой дороге, а затем напрямик, по некошеной траве, к криничке, будто хотел утолить давно мучившую жажду природного любопытства.
— Возможно, — нерешительно ответил я, внутренне осознавая, что оценивать такого художника я не могу и не смогу, хотя в душе уже был согласен, да, честно говоря, и признателен. Просто хотелось каким-то образом немножко подольше с ним побыть рядом.
Удивительна славянская душа! Вроде ничего и не сказали, а вроде и поговорили…
***
22—26 ноября в Москве проходит ХIII профессиональная выставка СМИ «Пресса-2006», в которой принимают участие представители крупнейших изданий нашей республики.
В рамках выставки одним из ключевых мероприятий сегодня запланирована презентация фотоальбома известного российского художника Алексея Шалаева, изданная белорусским предприятием «Международный центр интеграционной информации. Общественный пресс-центр Дома прессы» при содействии Министерства информации Республики Беларусь и Постоянного комитета Союзного государства.
