Старинный комод, древние фолианты, монеты — раритеты в музеи попадают разными путями. Их добывают за большие деньги на аукционах или буквально из–под земли — в ходе археологических раскопок, экспедиций. Однако задача музеев не только приумножать фонды, но и сохранять имеющиеся и только что обретенные сокровища. Посетители не задумываются, как непросто сберечь то, что дошло до нас из другого времени. А специалисты знают: для артефакта губителен даже обычный солнечный свет.
Книги «маринуют», иконы морозят
У экспонатов врагов множество. Фолиант может попортить книжная вошь, древесину — жук–точильщик, одежду — моль, иконы — шашель. Чтобы уберечь, сокровища обрабатывают антисептиками. В некоторых музеях паразитов вытравливают с помощью ультракоротких волн. Важен и микроклимат в помещении. При повышенной влажности раритеты из бумаги, дерева, кожи, ткани теряют форму, вздуваются. Чучела — плесневеют, при низкой температуре — скукоживаются.
Недавно узнала — сотрудники Российской национальной библиотеки консервируют редкие издания XVI — XIX веков. Оказывается, чем старше книга, тем выше кислотность бумаги. А значит, она больше подвержена разрушению. Специалисты проверяют раритеты при помощи индикатора. Книга «кислая» — ее сутки морозят, затем солят в специальном растворе, часа два «маринуют» в морозильной камере. Всего за год спасают около 50 тысяч томов. Любопытно, а как оберегают сокровища у нас?
Музей истории Могилева недавно выкупил на аукционе Статут Великого княжества Литовского, изданный в 1588 году. Цену заплатил немалую — 45 тысяч долларов. Теперь директор Алексей Батюков с нетерпением ждет прибытия витрины для хранения раритета:
— Заказали в Москве в организации «Современные музейные технологии». Стоит 120 тысяч российских рублей. Герметична, оснащена системой климат–контроль, следит за температурой воздуха и влажностью в помещении. Деньги на Статут всем миром собирали, теперь должны беречь его как зеницу ока.
В фонде Могилевского областного художественного музея имени Павла Масленикова особое место занимает коллекция икон XVII — XIX веков. С ними–то, выясняется, больше всего хлопот. Впрочем, директор Александр Хохряков старается быть оптимистом:
— Санируем их, ведь процентов 95 тех, что к нам попали, были поражены шашелем. Страшный диверсант! Не уничтожишь вовремя — мигом расплодится. Потому все иконы завернули в бумагу, спрятали в специальную морозильную камеру. Целый год при минус сорока морозили, чтобы личинки извести. Конечно, есть и другие методы. В Москве, Питере экспонаты обрабатывают ядами, формальдегидом, газом, но подобные препараты стоят недешево, у нас таких денег нет. И реставратор всего один, по керамике.
Бережем как можем
В штате Могилевского областного краеведческого музея, в фондах которого более 130 тысяч экспонатов, два реставратора по дереву. Но нужны еще по живописи, металлу, ткани. Работа тонкая, ювелирная, нюансов много. К примеру, старинное оружие долго не выдержит без консервации, заржавеет. И древние монеты не должны лежать россыпью. Главный хранитель кунсткамеры Оксана Крупенко в хранилище один за другим открывает металлические шкафы–сейфы, заполненные лотками. В лотках — большие бумажные конверты, в больших — маленькие, чтобы у каждой монетки было свое «личное пространство». Здесь собраны самые главные сокровища — золото, серебро XVI — XVII веков. Это около 10 процентов всей нумизматической коллекции, насчитывающей больше 40 тысяч предметов. О.Крупенко посвящает меня в тонкости:
— Монеты не должны соприкасаться друг с другом, их нельзя держать в целлофане, как это часто делают антиквары–частники. Так они быстрее окисляются, появляется ржа. А у нас система кондиционирования, вентиляция. Нет контакта с прямыми солнечными лучами.
Вдали от окна разместили и уникальный экспонат — шоколадный Наполеон. Его изготовила могилевский кондитер специально к выставке, посвященной войне 1812 года. Конечно, фонды он не пополнит — недолговечен, зато посетители на него слетаются как пчелы на мед. Точнее, на запах.
Как могут оберегают музейные работники и другие экспонаты. Старинную одежду обрабатывают реагентами. Летом, в жару, пересушивают на улице, чтобы погибли личинки моли. Ковры, напротив, перемораживают зимой. Об одном лишь сожалеют: за неимением узких специалистов, способных «лечить» раритеты, они вынуждены отказывать землякам, готовым отдать им побитые шашелем, поточенные жучком древности. Директор музея Виктор Анненков и главный хранитель синхронно вздыхают:
— Советская школа реставрации распалась, а белорусская только создается. Многие наши реставраторы покинули страну, трудятся в Москве, Санкт–Петербурге, Пскове, Ярославле. Там заработок в разы больше. Обнадеживает, что академия искусств начала готовить таких специалистов. Но едва ли первые выпускники до провинции доедут. Осядут в столице. В Минске реставраторы есть — в Национальном художественном музее, «Белреставрации». Но они очень загружены, мы как–то попытались отправить им несколько картин, не взяли.
Тише, мыши!
Те, кто хоть раз бывал в Эрмитаже, знают — богатейшую коллекцию сокровищ от главных ее вредителей — мышей и крыс — здесь оберегает целый штат котов. Их тут от 50 до 70. История «государственной службы» котов началась в XVIII веке, когда Петр I лично привез в Зимний дворец из Голландии огромного кота. В 1745 году императрица Елизавета издала указ о высылке ко двору котов: «Сыскать в Казани самых лучших и больших котов, удобных к ловлению мышей, прислать в С.–Петербург ко двору Ея Императорского Величества с таким человеком, который бы мог за ними ходить и кормить...» Позднее, когда в Зимнем поселилась Екатерина Вторая, мурок подвергли классовому расслоению. Прошедших кастинг допустили в комнаты, остальных «прописали» во дворе. «Эрмитажные придворные» — так обобщенно кличут местную породу усатых — и ныне чувствуют себя в музее вольготно. Говорят, за нанесенную киске обиду сотрудник может схлопотать выговор, а то и вовсе лишиться места. По территории Эрмитажа даже транспорт ездит по кошачьим правилам: медленно, осторожно, чтобы нечаянно не зацепить вальяжно разлегшихся на пути хвостатых охранников. И специальный дорожный знак установлен: «Осторожно, кошки!» Едят они от пуза. Коли захворают, уходят на больничный — ценных сотрудников увольнять не торопятся, ведь от них реальная польза.
Реальную пользу приносил и кот Кузьма Петрович, долгие годы обитавший в Костюковичском районном краеведческом музее. Его трудоустроила сюда тогдашний директор Светлана Камышева, надеясь, что новый работник избавит их от мышей и крыс, истребить которых собственными силами не удавалось. Петрович с поставленной задачей справился блестяще. Впрочем, это не единственная заслуга. С его появлением стало заметно больше посетителей. Люди умилялись при виде важного котяры, по совместительству подрабатывавшего экскурсоводом. Он ходил за ними по залам, что–то деловито мурлыкая, сам открывал двери. Правда, ласкался не ко всем, видно, чувство собственной значимости не позволяло опускаться до простых кошачьих нежностей. Несколько лет назад Кузьмы не стало, но новый директор музея Светлана Тыманюк подумывает о том, чтобы снова ввести в штат такую «единицу».
Иконы, картины, комоды... Они, как люди, с возрастом болеют и чахнут. И даже самые лучшие коты и препараты порой не в силах продлить их жизнь. Вовремя распознать заболевание, остановить разрушительный процесс могут разве что специалисты. Хорошо бы в каждой области создать свой центр реставрации. Еще лучше, чтобы реставратор был в каждом музее. Удовольствие, возможно, и недешевое. Но что такое банальная арифметика в сравнении с вечными ценностями?
Фото автора и из интернета (коты Эрмитажа).
