Ссориться, всегда считал я, – это плохо. Это некрасиво. Это плохой опыт, плохие переживания.
Правда, мне приходилось слышать рассказы о том, какой сумасшедший секс бывает после ссоры. Опасное, замечу в скобках, правило: Иван Павлов еще в 1903 году доказал, что условный инстинкт – штука сильная; так что если у когото сумасшедший или даже просто секс только после ссор и бывает, то это ненадолго – прочный дом на гнилом фундаменте не построить. Однако после одного случая в полете я пришел к выводу, что все проще и сложнее, чем я думал.
Представьте себе пару лет 40 – 45. Модно одетые. Он полноват, белобрыс – в остальном лицо совершенно невыразительно, то есть буквально: за два с половиной часа я не заметил на нем ни одной эмоции. В то время как на лице жены его, худощавой светловолосой стервы... Ну почему сразу стервы? Да просто по типажу. (Вот летишь куданибудь на самолете и, чтобы не бояться во время взлета, начинаешь подбирать типажи под попавших в поле зрения: мамочка, или дорогая штучка, или училка, или учительница, клуша, охотница, блондинка.) Эта была похожа на стерву: на лице ее то мина презрения сменялась миной злости, то наоборот. Узкие губы ни разу не сложились в улыбку; лишь в серых красивых глазах обида иногда, на пару мгновений, уступала место удивлению.
Так ведут себя капризные дети.
Во время взлета они обсуждали какуюто компьютерную игру, в которую играли, похоже, параллельно; и она стала упрекать мужа, что он продвинулся дальше, потому что «купил» жизнь, а ей не посоветовал сделать то же самое. Он стал возражать: ты же не любишь, когда я советую, на что она ответила, что не любит, когда он лезет со своими советами, когда не надо. Он сказал, что у нее семь пятниц на неделе, а она процедила сквозь зубы, что это лучше, чем быть занудой. Сидя рядом, я не мог не слышать этих прекрасных диалогов. Каюсь, я даже прислушивался к ним – происходящее с соседями было любопытнее, чем натужное описание туристических красот очередной страны в бортовом журнале.
Когда принесли обед, он оказался виноват, что не заказал вегетарианский. Потом он должен был попросить у стюардессы два сока и еще вина, белого. Потом плед. Потом соседа впереди, чтобы тот не откидывал так сильно кресло. Потом найти такой же канал, как у меня, по которому идет кино, а не муть, как у нее.
Потом мне надоело за ними наблюдать.
Снова на глаза пара попалась мне у транспортера с багажом. Он стоял рядом, а она снимала с ленты тяжеленные, судя по усилиям, чемоданы. Загрузив, повезла тележку. Он взял ее под руку. Они ушли в сторону зеленого коридора: он, чуть прихрамывая, она, чтото выговаривая.
Наверное, ему нельзя было поднимать тяжелое. Был ли он виноват в этом? Его смирение, его терпение, его потакание капризам – была ли это плата за то, что она (скорее всего) нянчилась с ним в тех ситуациях, когда ему необходима была помощь? Необходима была она. Не знаю. Но знаю точно: мне не понравилось, что она требовала этой платы.
Мечислав Дмуховский.
Советская Белоруссия №98 (24481). Среда, 28 мая 2014 года.
