Как помочь заблудшим людям вернуться к полноценной жизни

— Упала на металлических ступеньках, — делится она с порога своей бедой. — Это кажется, что я старая, а мне и шестидесяти нет. 

Любовь выглядит лет на десять старше. Слабая поступь и сдавленный в груди голос: жизнь явно держала ее под прессом. У женщины ни дома, ни родных. Но уверяет, что спиртным не увлекалась. К «сочинениям» постояльцев директор Дома ночного пребывания для лиц без определенного места жительства Павел Золотухин относится скептически. Наслушался.

Люба вспоминает трудовые годы, и в потухших глазах загорается свет, а замершая фигура оживает: «Работала продавцом, а потом сожитель заболел, стала на картошку ездить, овощи перебирала. Зимой вязала, шила для соседей. Без еды никогда не оставались. Когда он умер, его сестра попросила оставить квартиру. Договорилась, что меня потом на подворье в монастырь заберут. Пока вот здесь».

В Доме ночного пребывания сейчас проживают 59 человек: 50 мужчин и 9 женщин. Возраст постояльцев — от 18 лет и старше. Елена 1941 года рождения, Вячеслав 1944-го и Тамара 1945-го — жильцы в самом почтенном возрасте. В основном  это бездельники со стажем. 

Истории большинства из них как под копирку: пили, пили и все пропили. Семью, работу, жилплощадь, удостоверение личности, саму личность.

Павла Андреевича такие судьбы уже не трогают, слишком предсказуемы: «Один вышел из тюрьмы. Пока сидел, его выписали, а квартиру приватизировали и продали. Судиться нет ни денег, ни желания. Другого жена выдворила и не пускает на порог. А дети отца-пьяницу знать не хотят. Сам виноват в том, что имеет: улица, милиция, ночлежка, интернат, опять улица… Асоциальные типы, что взять?» 

Двое постояльцев в учреждении с первой группой инвалидности. У шестерых — вторая, один с третьей группой. Пятеро проходят медицинское освидетельствование. Все — кандидаты в дома-интернаты.

На работу ходят лишь 10 человек. По показаниям мог бы трудоустроиться 21 жилец, но два десятка трудоспособных обитателей этой богадельни бьют баклуши. Принципиально. 

Олегу — 65 лет, сорок с лишним из них он отсидел. Первый срок был за бродяжничество. Олег кует свое счастье под девизом: «Ни дня не работал, не работаю и работать не буду». 

Иван с утра до вечера выдавливает слезу у прохожих, а с ней и купюры из кошелька разного достоинства на ладонь. Мужчина средних лет считает, что работает не меньше тех, кто пропадает в офисах: «Постой целый день на ногах, когда холодно и голодно. Разве это не труд?»

После того как Павел Золотухин столкнулся с профессиональными нищими, он милостыню не подает: «Находят разные отговорки, чтобы не работать. Язва открылась, нерв защемило, сердце сжалось, палец сломал. Паразитируют. Кормят их в благотворительных пунктах общественного питания. Сердобольные граждане и колбаску подают, и кашку горячую, и чай с бутербродами. Монастыри привечают. Наша ночлежка — настоящий отель. Вода — плескайся, сколько хочешь. Каждый день свежее постельное белье, койка в теплом чистом помещении, полотенце, мыло… И все за счет государства». 

Насколько уголовная ответственность за тунеядство смогла бы простимулировать лодырей? 

Павел Золотухин постукивает ручкой по столу: «Их давно пора четко поставить в рамки, а то страх потеряли. Гражданам не надо поощрять безделье. Звонит мне одна: «Я подкармливаю бомжа под балконом. Заберите его». А зачем подкармливать, обогревать, одевать? Вообще же ничего не делают». 

— Так и у вас же обогревают и одевают. Плодите лежебок, получается? 

— Государство их на руках носит. Уже обсуждаем, чтобы сделать, как в Москве: на три месяца бесплатный приют, а дальше — зарабатывай и оплачивай. Они прожженные жизнью, пенсия у многих, ничего не боятся. Со свежим материалом можно работать. Недавно поступил пацан, 24 года. Бывший детдомовец. Притон в квартире устроил и в итоге прокутил жилье черным риелторам. Ну как так? 

Кто хочет выбраться из ямы, тот выберется, убежден Павел Андреевич. 

Нине скоро 55. Любила выпить. Теперь уверяет, что эта «любовь» в прошлом. Сейчас она при деле — дворник на предприятии. Зарплата чуть больше двух миллионов рублей, но женщина довольна. Нину греет цель: снять жилье и навсегда уехать из Дома ночного пребывания. Некоторую сумму на свою мечту она уже отложила. 

Игорь — рабочий по обслуживанию зданий. Инга — санитарка. Они не получают даже двух миллионов, но держатся.

Содействие в трудоустройстве лиц без определенного места жительства — одна из забот Павла Золотухина. Помогают решать эту проблему и центры занятости населения. Предлагают разные варианты, но в основном это неквалифицированный и низко­оплачиваемый труд. Дворника, уборщика, санитарки. 

— Непросто им устроиться, — сочувственно рассуждает Павел Андреевич. — С нашей специфической пропиской не особо жалуют. Биография у каждого не блещет. Нередко работа кончается с первой зарплатой. А потом запой, пока есть деньги. Дальше снова поиск места для заработка. Максимально, что они могут получить, — 2—3 миллиона. Если снять даже комнату в Минске, то не хватит на пропитание. 

Попадают в Дом ночного пребывания и люди образованные. Со средним специальным, высшим и даже двумя высшими образованиями. 

Павел Андреевич вспоминает бизнесмена, владельца четырех фирм. Разорился и запил. Пил беспробудно.

А вот у женщины с похожей судьбой получилось начать все сначала. Вернулась в бизнес с самого дна и теперь помогает заблудшим. 

Бездомная Любовь считает, что власти должны заняться лентяями: «В наше время таких наказывали. И правильно. Я родилась в деревне. С детства работала. Летом собирала ягоду и продавала, чтобы тетрадки купить в школу. Сейчас вот ногу повредила, сложно что-то делать. Направлять безработных как-то надо. Но по-человечески подходить. Как к родственнику». 

«В рамки их», — призывают одни. «В рамках человечности», — просят другие. Как же понудить работать тех, кто отродясь этого не делал? Как вернуть личность тому, кто ее утратил? Павел Андреевич в разговоре обмолвился, что, кроме наказания, нужно подумать про реабилитацию. А это проблема не одних законодателей, но и психологов, социальных работников… Нужна исправительно-воспитательная система, а не карательная, чтобы из сочетания «лицо бомж» исчезло «бомж» и осталось «лицо». Личность не заставляют работать, личность сама желает идти на работу. Только когда возвращается лицо, в человеке погибает тунеядец. 

По данным на сентябрь, на одного проживающего в сутки из городского бюджета потрачено 190 900 рублей, а за месяц — 6 млн. 491 тыс.

В Бельгии неизменно выделяют средства из городского бюджета на содержание ночлежек, где бездомные могут помыться и подстричься. В холодное время года для них распахнуты двери вокзалов. Тут благотворители бесплатно разливают горячий суп.

Парижская ассоциация «Против смерти на улице» сообщает, что зимой бомжи сотнями умирают от холода. Чтобы спасать бродяг, французы разбивают временные ночлежки в актовых залах мэрий, спортзалах и других общественных местах. Даже свозят их в укрытие принудительно. Но бомжи выбирают улицу и холод. 

В США нищих вкусно кормят в многочисленных благотворительных столовых. Бездомным оказывают бесплатную медицинскую помощь. Они могут воспользоваться услугами стоматолога и даже иглотерапевта.

В крупных городах Германии на железнодорожных вокзалах нуждающимся дают чай с бутербродами. При необходимости могут оплатить билет. Работают бесплатные столовые, куда магазины сдают продукты с истекающим сроком годности. Есть места, где можно принять душ и побриться.

drug-olya@yandex.by

Фото Юрия МОЗОЛЕВСКОГО