Нынешний сезон в исполнении Дмитрия Дащинского — словно насмешка над теми, кто пару лет назад был готов записать его в пенсионеры. Дима, впрочем, и сам сомневался. А потом взял и в 36 лет запрыгнул на самую вершину кубкового пьедестала, попутно оказавшись единственным представителем Беларуси в финале чемпионата мира. Долго ли Дащинский продержится на вершине? Не прервется ли медальная серия белорусских фристайлистов на Олимпиаде в Сочи? И кто придет на склон тогда, когда аксакалы все–таки решат окончательно снять лыжи? Попытка найти ответы на эти вопросы — в разговоре с Дмитрием.
— Прыгал ли кто–то до меня на пяти Олимпиадах? Я не знаю. Но даже когда восстанавливался после травмы, был уверен, что смогу выйти на хороший уровень. Сегодня я всерьез планирую выступить в Сочи, хотя в Министерстве спорта, знаю, были сомнения на мой счет. То, что зарплату снизили до 100 долларов, — показатель говорящий. Это меньше, чем у наших юниоров. И объяснения, что я получил травму на соревнованиях и просто не мог выступать, ничего не меняют.
— Как можно готовиться на 100 долларов в месяц?
— Поначалу хотелось сказать: «Прыгайте сами!» Но хочу доказать, что меня рано списали со счетов.
— Не находишь странным, что на чемпионате мира в финал пробился лишь ты, хотя на каждом из кубковых этапов в нынешнем сезоне белорусы неизменно оказывались на пьедестале?
— Мог еще Леша Гришин попасть, но ему явно занизили оценку. Благосклонность судей зависит от многих факторов. Леша, например, два сезона не выступал — нужно вновь доказывать уровень. Хотя китайцам, кажется, оценки ставят не глядя. Оно и понятно: Китай проводит кучу соревнований, строит базы, вкладывает в них много средств. Так что белорусам, чтобы побеждать азиатов, нужно показывать что–то действительно особенное.
— К слову, о соревнованиях: в этом году Кубок мира в Беларусь так и не приехал...
— Неудивительно. В организации любых подобных соревнований должен быть смысл. А у нас? Провели этапы в прошлые годы, увидели, что это сплошные расходы, и все. Сами по себе подобные старты не только у нас бывают убыточными. Другое дело, что в американском Дир–Велли, например, даже если сам Кубок не приносит сиюминутной прибыли, он привлекает туристов на склоны. А это — спонсоры, рекламные акции, концерты. Причем выступают вполне приличные группы. Многие, кстати, приходят на соревнования в первую очередь именно для того, чтобы послушать музыку или провести тест–драйв какого–нибудь нового автомобиля. Ну и заодно на фристайлистов посмотреть. А нашим Раубичам Кубок мира зачем? Провели что–то для отчетности — и все. Как недавний чемпионат мира по велотреку. Нужен он был, не нужен — непонятно. Но деньги на него ушли.
— Про организацию Олимпиады в Сочи, кстати, тоже много чего говорят. Один из этапов нынешнего Кубка мира прошел на олимпийских трамплинах: как впечатления?
— Перед нами там проходили соревнования по могулу — так у ребят в соцсетях самыми популярными комментариями стали: «Как хорошо, что мы наконец–то отсюда уезжаем». Позже биатлонистов в каждом магазине обмануть пытались. Но у нас и магазинов рядом не было. Только киоск какой–то с пивом и чипсами. Вот и весь антураж. И это, к слову, предолимпийский этап Кубка мира! В конце соревнований встретился с канадским комментатором: человек работал на многих турнирах, и был он просто в шоке от увиденного. Гостиницу на него забронировать забыли, поселили в квартире с какими–то незнакомыми людьми. Душа нет. Через пару дней перевезли в другую квартиру, потом — в третью. Да и у нас, к слову, условия немногим лучше были. Жили в гостинице, которую в процессе еще достраивали. Везде пыль, на полу — штукатурка. На весь отель — две уборщицы, которые просто не в состоянии все это убрать. Пришлось самим брать тряпки и мыть полы. И это притом что горячей воды нет во всем комплексе. Мы–то ладно, предполагали, что в России что–то подобное будет: не удивились. Но вот европейцам и американцам пришлось очень невесело.
— Говорят, на Играх будет лучше...
— Надеюсь. Но дело ведь в чем: обычно соревнования по акробатике в России проводит или федерация, или Новая лига, которая, например, организовывала Кубок мира в Москве. А нынешние соревнования проводил оргкомитет Олимпиады: что–то вроде генерального прогона. Трамплины сконструировали хорошо — ездили в Ванкувер, учились. Но вот обслуживать их позвали не специалистов, а привезенных откуда–то из Уфы молодых спортсменов. Для них это обязаловка, а значит, на все плевать. Ситуацию в какой–то мере спасло то, что курировал их Энвер Аблаев — известный в прошлом украинский фристайлист. В отличие, допустим, от американских специалистов он мог не выбирая выражений объяснить ребятам, что сервисная бригада не должна пить чай в теплой комнате, в то время как на улице пошел снег. Чуть ли не до драк доходило. Очень надеюсь, что к Олимпиаде они сделают хоть какие–то выводы.
— Для нас Олимпиада в Сочи будет ключевым событием: после нее лидеры сборной, вероятно, завершат карьеру и дальше рассчитывать придется только на молодежь. Ребята потянут?
— Это очень неоднозначный вопрос. Густику и Осипову пока не хватает опыта. Мы ведь еще в СССР начинали прыгать: постоянные сборы, турниры. А у того поколения, которое пришло за нами, подготовка была очень нестабильная, и на взрослый уровень ребята вышли гораздо позже, чем должны были бы. Отсюда и нестабильность. Сейчас в Минске построят трамплин для прыжков на воду — возможно, ситуация изменится.
— А будет кому прыгать?
— Дети есть, но с ними стало сложно. У меня отец — тренер, а потому ситуацию я знаю прекрасно. Тот же Максим Густик в детстве горел прыжками. Его энергию нужно было просто направить в нужное русло. Вдобавок к этому отношение раньше было жестче: завезли на сбор — тренируемся. А сейчас спорт — это что–то вроде развлечения. «Я на тренировку не пришел, потому что у меня машина не завелась». Раньше нам за такое по шее надавали бы, а сейчас все в порядке.
— Раньше и машины не было...
— Все поменялось, и результаты сразу «просели». Тренерам ведь тоже нет резона кого–то тащить и воспитывать. Чтобы получать зарплату, им нужно просто набрать в группу как можно больше человек. Эти ушли — взял других. В результате на тренировки ходит толпа детей, а до сборной из них добирается один–двое. Да и у тех уже проблемы со здоровьем. Зарплата тренера сначала зависит от количества детей в группе, потом — от того, кто из них выполнит норматив кандидата в мастера спорта. И никого не волнует, как они это звание получат. А на практике выходит так: «Ты должен прыгнуть двойное сальто — вдруг нормально приземлишься, станешь кандидатом и мне зарплату дадут». При этом сами тренеры судят соревнования, кому–то что–то приписывают... А на выходе имеем то, что имеем. Это, кстати, не только к фристайлу относится. Мы в тренажерном зале разговорились с инструктором — у него дочка занимается легкой атлетикой. В 10 — 11 лет детям уже предлагали «подколоться». Ладно этот инструктор пошел и сказал тренеру, что если что–то подобное еще раз услышит, поубивает всех. Но многие ведь соглашаются. А потом такие вот тренеры кричат, что, дескать, они передали в национальную команду пятерых мастеров спорта, а никто из них ничего не добился. На бумаге всегда все выглядит красиво.
— А сам рассматриваешь вариант после окончания карьеры начать передавать свой опыт? По сути, ведь ваше поколение — первое, которое может кого–то чему–то учить не только по методичкам.
— Представить себя тренером я могу. Но кому, скажите, будет интересно целый день возиться с детьми на склоне за 2 — 3 миллиона? У меня, например, семья, двое детей, за это время сложился какой–то привычный уровень жизни. Кто–то, возможно, скажет, что, мол, зажрался. Но как я должен объяснить ребенку, почему в этом году мы не сможем поехать на море? Если меня не устраивают те деньги, которые предлагают тренерам, я ищу место, где смогу заработать больше, — вот и вся арифметика.
— А где выход?
— Идей и разговоров много, но что получится на практике, вопрос. Дело ведь не только в том, сколько кому платить. На этапе Кубка мира в Китае по пути на трамплины мы видели автобус, который собирает по окрестным деревням детей и привозит их на тренировку. Там каждому выдали сноуборды. Тренер у них — европеец. То есть человека специально пригласили для работы с детьми. Понятно, что через поколение–другое у них появится куча сноубордистов. У нас все спортивные сооружения также сконцентрированы в городах, но добраться на тренировку детям из района практически невозможно. Мы потом удивляемся, как это китайцам удается всех обыгрывать, а ответ–то, оказывается, прост.
