Получив их уже два года назад, 80-летняя пенсионерка пытается понять, кто и когда ее обманул?
«Дочь постоянно мне угрожает, бьет, требует деньги, выгоняет из квартиры. В милицию боюсь обращаться. Живу в постоянном страхе за свою жизнь. Просилась в дом престарелых, а там сказали, что, раз есть три дочери, они и должны за мной смотреть. Да вот только ни у одной из них нет для меня места. Мне 80 лет, являюсь участником войны. Около 50 лет безупречно отработала на железной дороге. Прошу помочь, пока я жива…» — слезно молит редакцию Дарья Ивановна. (Имена героев материала по этическим причинам изменены. – Авт.)
Безотлагательно договариваюсь о встрече с адресантом этого отчаянного крика о помощи.
Как оказалось, девятиэтажное общежитие в центре Витебска – место жительства младшей из дочерей и очередное пристанище ее немало повидавшей на своем веку матери. Две небольшие комнаты, в одной из которых оборудована совмещенная кухня-спальня. Бабушка ютится на раскладушке в уголке, рядом – клунки, как сама хозяйка называет свои нераспакованные вещи, вместившиеся в двух-трех небольших коробках, да тряпичные узелки. Как объяснила Дарья Ивановна, раскладываться, во-первых, некуда, а во-вторых, незачем – ей уже указано на дверь и здесь…
Отчего же так печально сложилась на склоне лет судьба пожилого человека? Что стало причиной ярко вырисовывающейся сегодня жизненной трагедии? Стараясь не перебивать от волнения путающуюся в последовательности событий старушку, слушаю ее историю.
…Шестнадцатилетней девчонкой в далеком 1942-м ушла Даша в ушачские леса. Партизанский отряд стал родным, хотя и опасным домом. За два года крови и слез повидала немало, да и сама хлебнула горя вдоволь. До сих пор без дрожи в голосе не может рассказывать о том, как попала в плен, и спастись из барака, заполненного тифозными арестантами, удалось лишь чудом.
Потом работала на железной дороге, отправляла на фронт эшелоны с техникой и безусыми бойцами, а встречала бесконечные товарняки, переполненные ранеными. «Работник прифронтовых железных дорог» — это удостоверение для пенсионерки дороже всего: ведь именно в годы войны начался ее профессиональный путь длиною в полстолетия. Стрелочница, смазчица, слесарь подвижного состава… За это время «без отрыва от производства» успела родить и поставить на ноги трех дочерей. Три солнышка в черноте тяжелых будних дней, три большие надежды на спокойную и обеспеченную старость…
Все складывалось хорошо. Дочери вышли замуж, две из них обосновались в Витебске, одна – в Новополоцке. Сама Дарья Ивановна, которую с почетом проводили на пенсию, жила-поживала во вполне приличном доме на окраине Полоцка. Вот только возраст и болезни брали свое. Недоглядела как-то пожилая женщина за системой отопления, и она разморозилась. Приехавшая из Витебска старшая дочь Марина забрала мать к себе, но через полгода старушка вновь вернулась – взялась за ремонт жилища. «Побывка» была недолгой. Дочери решили продать дом, а обязанности по уходу за матерью возложили на Марину. Ей отдали и деньги, вырученные от продажи.
Это и стало отправным моментом для всех последующих ссор. Бойкая по натуре и вполне еще дееспособная, Дарья Ивановна, оправившись от болезни, возмутилась прежде всего тем, что якобы дочери, не посоветовавшись с ней, самовольно снизили цену на дом, а тех самых «проклятых» долларов, как рассказывает обиженная владелица, не дали даже подержать в руках. Пообещали, мол, только, что купят со временем ей жилье в Витебске.
Старушка дочерям не сильно поверила. Пока до переезда дело не дошло (велось переоформление земли, что требовало ее присутствия), не выдержала и помчалась в Витебск. Потребовала у будущей «опекунши» вернуть свои кровные 3700 у.е. А дальше – пошло-поехало… Теперь оскорбленная Дарья Ивановна рассказывает, что злосчастные доллары взявшая над нею опекунство Марина сразу все вернуть не смогла: 320 израсходовала на собственные нужды. Подозрительная бабушка сбегала в банк, проверила валюту и переписала номера купюр… Дочь, выделив родительнице одну из трех комнат в квартире, где проживало 5 человек, отказалась покупать последней жилье: раз, мол, деньги забрала, свои проблемы решай сама. А как их решишь в областном центре с такой суммой? А тут еще Анна из Новополоцка приехала в слезах да в истерике – в киоске, где она работала, обнаружилась недостача в два миллиона рублей, и дочь на коленях умоляла мать дать в долг денег.
— Я сказала, что не дам, и все тут! Мне деньги самой нужны. Вот потеплеет — пойду жилье искать… Вместе там жить нельзя: то не так ступил, то не то сделал, – словно бы гордится своей бескомпромиссностью наша героиня. – А она уж так просила, уж так плакала, говорила, что ее в тюрьму посадят. Но я все равно не дала!..
После отъезда сестры Марина все-таки уговорила мать одолжить Анне денег. Да вот опять беда – спустя некоторое время вспомнила Дарья Ивановна, что расписки-то с дочери не потребовала. Помчалась в Новополоцк, переночевала на вокзале, а утром пошла к начальству дочери, потребовала на всякий случай справку: какова, мол, сумма растраты, когда и какими деньгами она погашалась. Справку ей выдать отказались, деньги Анна вернула, а вот отношения разладились вконец.
— Жить у Марины я дальше не могла: она меня била и постоянно требовала денег, — рассказывает пенсионерка. – Поэтому попросилась к Нине, но и отсюда придется уходить – тоже бьет и выгоняет, — слезно жалуется бабушка, которая, как оказалось, в поисках «правды» обошла уже немало инстанций.
— Да ты ж, бабуля, со всеми вокруг уже разругалась, — вмешивается в ход нашего разговора восемнадцатилетний внук. – Да и не бьет тебя никто, сама недавно Марине говорила, что она самая лучшая из твоих дочерей…
В ответ возмущенная бабушка опять описывает подробности воображаемых «избиений», устраиваемых дочерьми, с «гузаками» на голове и льющейся по рукам кровью… А мне ясно – дальнейшее проживание пенсионерки совместно с любой из ее дочерей просто невозможно. Уж слишком велики обиды и претензии, разобраться в истинности и справедливости которых вряд ли кто сможет. К примеру, до сих пор нигде не прописанная бабушка утверждает, что при продаже дома ее обманули, воспользовавшись болезненным на то время состоянием. «Как будто тлум нашел», — жалуется она и в то же время признается, что вопрос продажи дома решался не день и не два – только для того чтобы попасть к нотариусу, ей самой пришлось посетить нотариальную контору пять или шесть раз. Какой же тут тлум? На вопрос о том, кто же и в чем ее обманул, она тоже затрудняется ответить, но зато требует «конфискации» дома у нынешних его владельцев. Мол, по телевизору видела, что по просьбе «такого же» обманутого дедушки жилище вернули уже по истечении двух лет. Кстати, Дарья Ивановна успела навести в этом отношении и кое-какие справки – нынешняя владелица ее «хатки» в ней, оказывается, еще не прописалась… Ну а на крайний случай, наша героиня готова довольствоваться и какой-нибудь маленькой квартиркой, предоставленной ей государством.
Никакие доказательства, что она по собственной воле ухудшила свои жилищные условия, в расчет не принимаются. А отношения по месту нынешнего ее пребывания обостряются с каждым днем. Вносить какую-либо лепту со своей вполне приличной пенсии в общий бюджет приютившей ее семьи пенсионерка отказывается наотрез. Нина, которая взяла ссуду и собирается покупать жилье, предложила матери еще один способ решения жилищной проблемы. Нашелся и подходящий вариант сделки, и если бы мать приняла участие в покупке, вместо двухкомнатной квартиры можно было бы приобрести четырехкомнатную, где у пенсионерки будут свои законные метры. Впоследствии при желании последней квартиру можно разменять на отдельные и разъехаться. Согласия, увы, достичь не удалось…
Понять пожилую женщину, пережившую войну, отчасти можно. Она привыкла быть хозяйкой и не хочет мириться с зависимостью от других. А доллары эти «проклятые», как говорит женщина, которые в таком количестве она, быть может, впервые в жизни видела, включили в сознании своего рода механизм постоянного страха и подозрительности. И только по иронии судьбы, то ли по еще каким-то неведомым причинам, главным объектом подозрений стали близкие люди, роднее которых у Дарьи Ивановны нет. А когда родные становятся врагами, это, поверьте, очень больно для всех.
P.S.
Хочется надеяться, что работники социальной службы, которые уже поставлены в известность о ситуации, сложившейся в семье ветерана войны и труда, найдут способ разрубить гордиев узел и помочь нашей героине. Ведь если дочери не в состоянии найти взаимопонимания с матерью, они могут оплачивать ее проживание в социальном учреждении, где созданы все условия для тихой и спокойной старости заслуженного человека.
