ИК-22 “Волчьи Норы” (одно название поселка чего стоит!) находится неподалеку от деревни Доманово в Ивацевичском районе. Полтора месяца назад по поручению Президента под крышей этого исправительного учреждения в целях наказания и перевоспитания начали собирать осужденных по ст. 328 УК (незаконный оборот наркотиков). Сегодня их здесь более 350 человек — в основном молодых парней, которым еще нет и двадцати пяти. У каждого — собственная история на тему “Как же я докатился до жизни такой”. Свои понятия о содеянном и довольно туманные планы на будущее. Оно и понятно: меньше восьми лет колонии не получил никто. Свобода — только в отдаленной перспективе. У многих едва-едва начался мрачный период жизни за высоким бетонным забором с часовыми на караульных вышках.
Подъем в 6 утра, отбой в 10 вечера. 8-часовой рабочий день — в основном здесь занимаются (и на весьма профессиональном уровне) деревообработкой и изготовлением мебели, которая экспортируется в страны Западной Европы, а это о многом говорит. Предусмотрено два выходных — можно сходить в кинотеатр, погонять мяч на футбольном поле или просто вдоволь надышаться свежим воздухом. Кстати, эту местность некоторые острословы полушутя называют “санаторием” — за близость к природе: мол, процедуры для органов дыхания можно получать совершенно бесплатно. Есть обязательные воспитательные мероприятия, вроде бесед с психологом и просмотров документальных фильмов антинаркотического уклона. По желанию — посещение церкви, которую осужденные возвели своими руками.
— Главная цель работы с людьми, имеющими наркозависимость, — лечение и трудовая терапия, поясняет начальник Департамента исполнения наказаний МВД Сергей Дорошко.
А еще — это уже журналистские домыслы — возможность культурно подрасти. Кое-кто только в колонии впервые прочитал “Анну Каренину”, произведения Пауло Коэльо. Особо романтичные натуры не брезгуют и романами в мягких обложках. Любовная лирика здесь вообще на особом счету, а в результате — по 3—4 свадьбы ежемесячно. Длительные свидания раз в три месяца — до трех суток в отдельном помещении гостиничного типа — положены только законным супругам. Других вариантов иметь хоть какую-то личную жизнь нет. Так что брачная церемония, на которую на воле не находилось времени или желания, в заключении происходит молниеносно. Было бы желание со стороны девушки. Ну а затем — переписка, клятвы в любви и верности, звонки по городскому телефону, редкие встречи.
— А вот моя меня не дождалась, — признается совсем молоденький Матвей. — Бросила еще во время следствия. Может, стыдно стало за меня. Или просто не любила, а тут и повод нашелся. Родители поддерживают, письма шлют. Очень ждут возвращения домой, но мне сидеть еще шесть лет. Как выйду — уеду из страны. Рвану в Питер к своему брату. Откроем общее дело, я же раньше на рынке торговал. Не смогу жить в Беларуси с клеймом бывшего зэка...
Из материалов уголовного дела узнаю, что Матвей погорел на желании подзаработать на чужой беде. О том, что это могло стать причиной чьей-то гибели или подорванного здоровья, он тогда не задумывался:
— Об этом вообще мало кто думает. Казалось, что все как-то само собой получится, что никто не пострадает. Сейчас я этого уже не сделал бы. И думаю, в будущем тоже не совершу ничего подобного. Больше не хочу гробить свою жизнь...
Улыбчивый Андрей начинает нашу беседу с оговорки: “Ой-ё, ну сколько я там продал того порошка? Слезы!” Мол, такой срок — и за такую “ерунду”... Высокий, симпатичный. Сам прочно сидел на “дури” и другим ее продавал. Считал, что это круто. Или не считал — просто делал то же, что и другие в его компании.
Грамотная речь, философские рассуждения. У Андрея на Гродненщине остались жена, шестилетняя дочка. Буквально за день до моего приезда в колонию они навещали его. Под свежими впечатлениями от свидания грезит, как выйдет на свободу, вернется домой, заживет по-человечески:
— Я не пропаду на воле, у меня руки из нужного места растут. И электрику, и сантехнику починить могу.
Вы не подумайте, я многое понял. Возвращаться к старому не хочу.
И дочке еще обязательно про наркотики расскажу. Я же не подонок, не хочу, чтобы она по моим стопам пошла...
Близнецы Артем и Николай после окончания ссуза успели отработать по распределению всего три дня. Забирать их пришли прямо по месту трудоустройства. 19-летние пацаны по просьбе своего знакомого вынесли ему остатки наркотического порошка. И попали в поле зрения сотрудников милиции.
— Да вы ничего не понимаете!
У нас в Могилеве все сидят на наркоте, и если не куришь “травку” — ты лох! — горячо убеждает меня один из близнецов.
Брат поддакивает, кивает головой:
— Ну правда! У нас все друзья такие. Мы просто не хотели быть белыми воронами. Так что, весь город за это сажать?
Для их родителей то, что произошло, стало настоящей трагедией — сразу двое из троих сыновей отправились на нары. Но не пропадут ли даром усилия администрации и работников колонии, когда через 8 лет возмужавшие близнецы вернутся туда, где, по их словам, не быть наркоманом — значит быть изгоем?..
— Наказать за совершенное преступление, но не искалечить судьбу, дать возможность обществу получить обратно нормального, исправившегося человека — такая задача поставлена перед нами сегодня. Думаю, мы успешно с ней справляемся, — говорит начальник ИК-22, подполковник внутренней службы Андрей Квашевич. — Конечно, необходимо, чтобы осужденный понимал: после выхода на свободу ему придется изменить свой круг общения. Например, отказаться от контактов с людьми, которые могут спровоцировать его на совершение нового преступления. Многие это осознают и в дальнейшем следуют важнейшему условию правильной социализации. Во всяком случае, пока рецидив преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков, в нашей колонии составляет ноль процентов.
Десятки ребят попали в “Волчьи Норы” с последних курсов университетов. И сейчас сотрудники Департамента исполнения наказаний пытаются найти возможность, чтобы такие осужденные смогли продолжить обучение в вузе дистанционным методом.
— Восемь, десять, пятнадцать лет колонии — но они заканчиваются. Что дальше? Куда человеку потом идти, где работать? Как влиться в жизнь общества, которое и без того весьма неприязненно настроено по отношению к бывшим осужденным? — рассуждает полковник Дорошко. —
С другой стороны, справедливо ли это — проявлять больше участия в судьбе преступника, нежели в судьбе его жертвы? Об этом нам всем предстоит серьезно задуматься...
konopelko@sb.by
