Было раннее сентябрьское утро. Над лесом вставало красное солнце, рассеивая легкий туман над Черниговским полигоном. Мы стояли на исходном рубеже в старом саду, готовились к бою. Накануне наш комбат подполковник Пятницкий дал указание:
— Мы идем в первом эшелоне. Главное — держать цепь и не отставать. За нами пойдет второй эшелон — танки, бэтээры, пехота. Повторяю — не отставать от цепи! В районе березовой рощи собраться плотной группой, чтобы танкисты вас видели, а то передавят как мух. Командирам взводов надеть новую форму. Все!
Я раздал своим бойцам холостые патроны и стал подшивать свежий подворотничок к новой гимнастерке. Мои бойцы молча посматривали на меня, снаряжая магазины патронами. Наконец гранатометчик не выдержал:
— Это что, сержант, новая форма, если подстрелят? — спросил он.
— Ну и шутки у тебя, балабол! — сказал солидный дядя–«партизан», пулеметчик.
— А что, всем — патроны, а мне?! Дай гранату, сержант! Я хоть раз пальну, а то воевал и ни разу не выстрелил. Что я сынишке расскажу?! — в сердцах сказал гранатометчик.
— Всем подогнать ремешки на касках, противогазы, химзащиту, подсумки, лопатки, чтобы не мешали, когда пойдем в атаку. И помните — не отставать! За нами пойдет второй эшелон. Аккуратно намотайте портянки, чтобы ноги не сбить, — сказал я.
За время учений я привык к своим «партизанам» и сегодня мне было за них тревожно. До березовой рощи, в которой мы должны были сосредоточиться, было метров 500. Пробежать до нее даже налегке непросто, тем более моим нетренированным призывникам, а тут снаряжение, оружие...
Томительны минуты ожидания условного сигнала: «В атаку!». Солнце уже поднялось над лесом, ярко осветило поляну, на которой мы должны были дать бой. Березовая роща, вон она, рядом, четко видна впереди как на ладони...
Внезапно беззвучно над поляной пронеслись реактивные самолеты, и только когда они исчезли, разразился оглушительный рев их моторов.
Началось! Со свистом взревели впереди стоящие танки, выбрасывая клубы сизого дыма. В тылу заухала артиллерия. На поляне беспорядочно стали взрываться взрывпакеты, дымовые шашки. В одно мгновение наша березовая роща исчезла из виду. Танки двинулись вперед. Мы, на бэтээрах, — за ними. Над нами с ревом и свистом пронеслись самолеты, так низко, что можно было разглядеть пылающие сопла их турбин. Впереди идущие танки открыли орудийный и пулеметный огонь. Под ними взрывались взрывпакеты, вздымая в воздух клочья земли.
Ясное солнечное утро превратилось в сплошное месиво. Мы спешились, растянулись в цепь. Земля под ногами буквально дрожала.
Звеньями, сплошной волной, накатывали сверху вертолеты, придавливая нас к земле. Все слилось в истошный непрерывный вой. Воодушевленные такой заварухой, мои «партизаны» пытались стрелять из автоматов, невольно отставая от цепи. Я бегал вдоль цепи, кричал что есть силы, чтобы они не отставали. Они не слушались, сбивались в кучу, передергивая затворы автоматов. Я никогда так не матерился, как во время этой атаки. Кое–как мои «партизаны» растянулись в цепь. Патроны у них кончились. Вдруг я почувствовал сзади рев надвигающихся танков второго эшелона. Через мгновение они дали залп из орудий и открыли пулеметный огонь. Я оглянулся. Недалеко на земле сидел мой дядька–пулеметчик. Я подбежал к нему.
— Вставай! Вперед, скорей! — кричал я.
— Не могу, — едва переводя дыхание, прохрипел он, отчаянно глядя на меня.
Я схватил его пулемет, помог подняться.
— Давай, вперед, скорей! — кричал я. — Держись за меня!
Мой дядька обхватил меня, и я поволок его, не выпуская из виду остальных бойцов. Они бежали, стараясь держать цепь. Первые березки, вот они, рядом, еще несколько шагов. Сзади танк ухнул из орудия. Мои «партизаны» уже подбегали к роще. Танки приближались. Вертолеты продолжали «утюжить» поляну. Наконец мы с дядькой добрались до края рощи.
— Ко мне! Ко мне! — кричал я, отпустил моего дядьку, и он мешком осел на землю.
Я продолжал кричать, жестами сзывая своих бойцов, и они собрались вокруг меня. Мимо нас пронеслись танки второго эшелона.
Я сел под дерево. Гранатометчик протянул мне сигарету. На четвереньках ко мне подполз дядька–пулеметчик.
— Сынок, командир! Спасибо тебе, век не забуду! — срывающимся голосом говорил он.
Мой дядька–пулеметчик плакал. С каким–то новым чувством я смотрел на моих «партизан».
— Ты хотел пострелять? — спросил я у гранатометчика. — Возьми пулемет, — кивнул я на лежащий рядом РПД.
Гранатометчик взял пулемет, выпустил оставшиеся в ленте холостые патроны.
Огромный Черниговский полигон был сплошь до горизонта заставлен боевой техникой. Здесь проходил парад по случаю окончания учений «Днепр». В парадном строю прошли новые танки Т–64. Впервые были продемонстрированы БМП, «Шилки». С высокой трибуны, наискосок от нас, сияя звездами погон, принимал парад генералитет Вооруженных Сил СССР. Вместе с ними стояли на трибуне зарубежные гости, наблюдатели. Эти общевойсковые учения были самыми масштабными со времен войны.
Дорога домой всегда кажется короче. Мы возвращались с учений как победители. На всем пути люди встречали нас хлебом–солью. Женщины плакали, передавали нам продукты, старушки крестили нас, девушки осыпали бэтээры цветами.
Казалось, что так встречали наших отцов в мае 45–го.
