Недавно в Москве молодежь одного из политических движений провела акцию, посвященную чистоте русского языка. Анонсируя свое мероприятие, активисты подмосковной экологической организации «Местные» обещали массовый сбор тех, кто против засилья «грязных слов» и готов вычистить чужую замусоренную речь «унитазным ершиком». Выход в политический свет был приурочен к юбилейному Международному дню родного языка — впервые ЮНЕСКО объявила его проведение в 1999 году.
Как это часто бывает, журналистов в субботний день на месте проведения мероприятия собралось больше, чем самих его участников. К сожалению, политическая акция за чистоту языка — не порыв души «местных» и не ежедневный их личный труд по выдавливанию из себя косноязычия и сквернословия. А потому — не тот протест, который действительно стал бы общественным настроением.
Пока борьба со скверной в родной речи — всего лишь политическая ниша и возможность напомнить о себе обращением к министерству культуры и федеральному агентству по печати России с требованием «создать специальную комиссию для экспертной оценки текстов, распространяемых через СМИ». Призывы, подобные этому, раздаются в России с завидной регулярностью. Но воз и ныне там: телевидение и радио теперь коммерческие. Чтобы конкурировать за зрительское внимание и интерес рекламодателей, они готовы жертвовать такими эфемерными понятиями, как стиль, тонкий юмор, подтексты и прочая–прочая. Как кажется властителям эфира, такие изыски недоступны массовому потребителю.
Прочитала у Георгия Данелии в одной из его книг воспоминание, как актера Зиновия Гердта пригласили выступить перед одесскими докерами — концерт в «рабочий полдень». Просоленные рабочие, затаив дыхание, слушали, пишет кинорежиссер, как актер читал им монологи из Шекспира, рассказывал о древнегреческих философах. «Может, впервые посторонний человек говорил с ними, как с равными, не заигрывая, не опускаясь до сальных шуточек и пошлостей». Интересно, услышат ли эти слова автора фильмов «Осенний марафон» и «Кин–дза–дза» те продюсеры российских федеральных каналов, которые ежедневно пытаются низвести нас — своих зрителей и слушателей — до уровня «болванчиков», потребляющих сомнительные сенсации и «шутки юмора».
Конечно, трудно не согласиться с мнением юных московских протестантов о том, что сегодня через теле– и радиоэфир, через Интернет «любое существо может нести в наши дома мат, уголовную лексику и язык сексуальных и прочих меньшинств». Есть в этом доля правды: иногда складывается впечатление, что если до уровня «олбанского» русский язык низводится в шутку, то его усыхание до междометий, англоязычных заимствований и нецензурщины происходит всерьез.
Московские пикетчики, не мудрствуя, обвинили в пропаганде скуднословия СМИ. На роль «существ», несущих с экранов телевизоров злое слово, в этот раз было определено несколько медийных персон, портреты которых «украшали» протестную акцию «местных». Действительно, смотреть некоторые телепрограммы в последнее время иногда странно, иногда страшно. Страшит даже не то, что показывают по каналам, ориентированным на молодежную аудиторию, а тот ставший уже повсеместным агрессивный тон, призванный маскировать инфантилизм под брутальность, отсутствие мысли — под значительность. Если проанализировать, то не только в телевизионном лексиконе, но и в словарном запасе каждого из нас практически не осталось добрых и положительных определений. В тренде, сформированном медийным примером, все больше отрывистых команд и язвительных замечаний.
Не зря за врагов русского языка молодые люди посчитали «анекдотчика» Романа Трахтенберга, «звезду в шоке» Сергея Зверева и — «до кучи» — Сергея Светлакова из «Нашей Раши». Один из фигурантов «черного списка» в долгу не остался: г–н Трахтенберг отверг обвинения в собственном сквернословии, отметив, что он — лингвист с ученой степенью... Так что вопрос о чистоте языка не закрыт.
