Герой романа Каверина «Скандалист...», студент Леман, зарабатывал хлеб насущный тем, что сочинял для петербургских газет исключительно некрологи. Порой он так входил в раж, что умудрялся написать «заупокойную» на ныне здравствующих деятелей культуры. Получался некролог про запас. Свой душевный порыв и инициативу Леман объяснял крайне стесненным материальным положением. А из–под пера Каверина внезапно вырисовался зловещий и гротескный образ литературно–университетской среды Петербурга, куда, по мнению писателя, давно проникли маразм, инерция и всяческая мертвечина как в мыслях, так и в речах. Знал бы писатель, что его сатирический штрих в XXI веке станет правилом номер один в шоу–бизнесе.
Недавно «акула пера» в приступе телевизионной полемики, случившейся на одном из российских телеканалов, призналась: для того чтобы не отстать от конкурентов и выстрелить первым, в редакционном багаже действительно есть написанные заранее некрологи на известных людей. Для этого они тщательнейшим образом отслеживают все несчастные случаи на производстве, ДТП, болезни, инфекции, строго каталогизируют всех лежачих, слабовидящих и слабослышащих.
В день смерти народного артиста России Валерия Золотухина в программе «Сегодня вечером» Андрей Малахов уже крутил пленки из фильма «Бумбараш», домашних архивов актера, последней телевизионной съемки, запись телефонного разговора, когда актер на вопрос: «Как здоровье?», вздыхает: «Да, неважно...» И в студии кружком уже сидели друзья, коллеги по театру на Таганке. Кто–то с трудом подбирал слова, но подбирал.
...Не успела машина с актером Паниным доехать до морга, как в одной из телевизионных студий уже сидела стая коллег, обсуждая — «каким он парнем был». Хотя, думается, большую пользу принесли бы своим товарищам эти «коллеги», если бы просто зажгли дома свечу или посмотрели фильмы с их участием.
Раньше в каждой деревне была своя группа добровольных деревенских плакальщиц, которые приходили на каждые похороны. Вот и в московском шоу–бизнесе давно есть свои бригады профессиональных плакальщиков. Они вам расскажут что угодно и о ком угодно. Траур для них такой же условный театральный жанр со своей атрибутикой, как и все другие.
В похожем формате, помнится, расследовались обстоятельства гибели актеров Александра Белявского и Марины Голуб. Менее успешные коллеги не преминули воспользоваться возможностью попиариться на их смерти. Долго выясняли со всей строгостью и прямотой, кому достанется особняк Александра Пороховщикова в центре Москвы. Так и хочется сказать: уж точно не вам, ведь не вы его строили.
Ничего не поделаешь — уговорами выпущенного джинна вседозволенности уж точно не затолкнешь обратно в бутылку. «Практика рыночного реализма», как назвал одну из недавних выставок художник Владимир Цеслер, предполагает торговлю трауром.
Раньше при царе Горохе все–таки родственникам и знакомым давали время пережить потерю и не лезли так нагло и открыто в форточку.
В нашем краю голубых озер и развивающегося придорожного сервиса, к счастью, спекулировать на смерти известных людей с современной хваткой так и не научились. Пусть говорят, что мы старомодные, провинциальные, нерейтинговые, пережившие пик своей пассионарной активности, «олдскульные лабухи». Но такт и память для большинства из нас — не пустые слова. Трудно представить, что кто–то вдруг снимет здесь документальное расследование в духе вечернего эфира НТВ «Донжуанский список Федора Шмакова» или «Тайны чайного сервиза Стефании Станюты». Для нас Шмаков, Станюта, как и Александра Климова, Галина Макарова, Александр Денисов и многие другие ушедшие артисты, остались незыблемыми константами в культуре, место которых никем не оспаривается. Никто не лезет в душу к их родственникам, не докапывается, кому достались кофемолка и соковыжималка, не выпускает скандальных мемуаров со снимками из домашнего архива. Не в нашем это характере.
А если и случается в доме беда, не превращаем поминальную молитву в фарс и друзей, даже посмертно, не продаем.
Добрый зритель в 9–м ряду.
