Она сидит в кресле у окошка и тихо плачет. Слезы катятся по испещренным морщинками щекам, и мне становится очень жалко эту измученную временем и возрастом бабушку. Софье Николаевне из Витебска (имена героев изменены по этическим причинам) 85 лет. День рождения отмечала вчера, но и знаменательный праздник у них с дочерью, тоже пенсионеркой, не обошелся без очередной ссоры. Ирина поздравила маму открыткой и тортиком, а та сообщила, что вызвала на дом журналиста — пусть, мол, дочку покритикуют как следует. Заодно и отношения урегулируют. Те отношения, которые, кстати, уже давно вышли за стены трехкомнатной квартиры, бурно обсуждаются среди многочисленных родственников, во дворе их трехэтажного дома и даже в магазине, где дочь подрабатывает продавцом. Не зря Ирина тут же предложила пригласить в качестве свидетелей своей правоты соседей и коллег по работе. Она тоже требует «гласности» — авось маме стыдно станет…
Конечно же, не дело журналистов вмешиваться в семейные распри. Но в нашем случае обе женщины, настаивающие на своей правоте, считают, что без этого никак не обойтись. Как же так получилось, что родные люди за два года совместного проживания стали заклятыми врагами? Софья Николаевна вытирает слезы и первой берет слово:
— Все было хорошо, пока я жила отдельно. Но домик в деревне обветшал — не натопить. Раньше зять помогал дрова заготавливать. Но потом Ирина овдовела и сказала, что помогать не в состоянии. Давай, мол, перебирайся ко мне, будет проще. Дом продали, вот тут ремонт сделали, — бабушка показывает на добротные обои и новый ламинат. — Не знаю, зачем так тратиться надо было — две тысячи долларов ушло. А потом я поняла, что нужна была любимой доченьке только из-за пенсии — как-никак три миллиона каждый месяц получаю. Вот и начались скандалы.
Дочка еле выдерживает этот монолог, то и дело пытается его прервать. Наконец берет слово:
— Мам, а ты знаешь, сколько я каждый месяц на твои лекарства трачу? Да ты ж здоровей меня будешь, а жить без анальгинов-цитрамонов не можешь. Так, ради проформы пьет и микстурки, и таблетки, — это уже в мой адрес. — Каждый квартал обязательно по дорогущему витаминному комплексу. В обязательном порядке требует покупать импортный. Не дай бог не найдет на этикетке иностранных букв — беги в аптеку и меняй, — свое возмущение более молодая хозяйка скрыть не может. — Это уже традицией стало: как только что не по нраву скажешь — сразу заболевает. Зови врача, подавай воду, неси мокрое полотенце на лоб. А участковая придет — давление, хоть в космос. Стабильно сто двадцать на восемьдесят!
Ирина говорит скороговоркой. Видно, что наболело, эмоции зашкаливают. Я понимаю: обеим женщинам нужно высказаться.
После первого часа накаленных «переговоров» страсти слегка поутихли. Высказались, на время обессилели, а я наконец-то начинаю понимать суть конфликта. Итак, пока Ирина работала, она могла потакать капризам мамы. Когда вышла на пенсию, потеряла половину доходов и рассчитывала на то, что Софья Николаевна будет принимать активное участие в пополнении семейного бюджета. Но бабушка считает, что проданный когда-то дом и дочерний долг — гарантия ее безбедного существования до «последнего часа». Кроме содержания матери, Ирина помогает собственному сыну, который вместе с молодой женой живет на съемной квартире. А потому и считает каждую копейку. Бабушку тоже можно понять. Вчерашняя сельчанка, привыкшая в большинстве своем жить с собственного огорода, не подозревает, да и не хочет знать, об истинном размере городских трат. Деньги, как призналась мне, собирает для сына. Ему «надобней». Младший Виктор живет в Перми и приезжает не чаще одного раза в год, в последнее время у него не заладилось с семьей и работой.
— Лодырь твой Виктор, — уловив суть наших перешептываний, вмешивается в беседу вернувшаяся с кухни Ирина. — Ни работать не хочет, ни семью содержать. Я ему это прямо говорила и буду говорить!
Слово за слово, мои собеседницы вновь, как ножами, режут друг друга до боли обидными словами…
Софья Николаевна тут же берется за платочек и причитает: «Уйду в дом престарелых, раз я здесь никому не нужна». Это уже испытанный метод, которым, как отмечает ее дочь, заканчивается каждая размолвка. Я пытаюсь разъяснить обеим: дом-интернат для престарелых граждан или «социальная койка» — вовсе не выход. Во-первых, за содержание матери там, возможно, придется доплачивать немаленькую сумму (Софья Николаевна тут же бросает победный взгляд на Ирину). А во-вторых, денег-то на руки бабушке в соцучреждении никто не даст. Так что не только отправлять в Россию крупные переводы, но даже покупать скромные подарки для любимого сына она уже не сможет (тут удовлетворенно улыбается Ирина).
— Может, мне губернатору написать? Чтоб каморку какую отдельную дал? — бабушка выдвигает еще один вариант решения вопроса.
— Вы здесь прописаны? Да. Так получается, что жилье есть. Дочка выгоняет? Нет. О какой же каморке может идти речь? Может, вам просто сесть и поговорить спокойно, спланировать траты и участие каждого в общем бюджете? Ведь большой трехкомнатной квартиры вполне хватило бы и для внука с женой, они могли бы отказаться от съемной квартиры. И им не нужно было бы помогать, — взываю к разуму воинствующие стороны.
Дочка с мамой оценивающе смотрят друг на друга. Софья Николаевна делает шаг первой: соглашается переехать в комнатку поменьше и освободить для молодых спальню. Ирина прикидывает, как поместятся на кухне сразу три хозяйки…
А я уверена: обязательно поместятся. Если уберут все недосказанности и отбросят прочь эгоизм. Ведь родные люди не должны быть врагами. И это счастье, когда ты не одинок, когда есть кому поддержать, понять и простить. Вот и сама Софья Николаевна несколько раз в разговоре подчеркнула: в семье, где она родилась, было семеро детей. Росли в тесноте, но не в обиде. Так почему же теперь взаимное недовольство берет верх и над здравым смыслом, и над родной кровью? Кстати, в семье скоро ожидается пополнение: Ирина станет бабушкой, а Софья Николаевна — прабабушкой. Может быть, вместе с этим малышом в семью наконец-то придут долгожданные мир и согласие.
a_veresk@mail.ru
Официально
На сегодняшний день в домах-интернатах и отделениях круглосуточного пребывания одиноких граждан только на Витебщине находится свыше 4 тысяч человек. В целом по стране их около 19 тысяч. Работники соцучреждений констатируют: в каждом четвертом-пятом случае у пациентов есть дети и внуки. В Министерстве труда и социальной защиты назвали еще одну цифру: примерно у каждого шестого постояльца дома-интерната и отделения круглосуточного пребывания имеются трудоспособные члены семьи. Главная причина, по которой старики уходят на государственное обслуживание и отказываются жить с родными людьми, — взаимное недопонимание. Кстати, содержание одного человека в доме-интернате обходится примерно в 5—6 миллионов рублей в месяц.
