Советы начинающим литераторам в разные эпохиПроще всего отделывался от молодых авторов Виктор Гюго, посылая каждому жаждущему мэтровского благословения восторженное письмо: восхищен, мол, вашим талантом, мое светило закатывается в лучах восхода вашего и т.п. Известен случай, когда через неделю после прочтения такого дифирамба от самого Гюго растерянный юный гений получил обратно и посылку со своей рукописью, которую отправлял отдельно. На посылке значилось, что из–за неправильной оплаты она не была доставлена.
Другие классики не столь щедры на комплименты... Однако почти никто не избежал соблазна оставить свой рецепт для начинающих. Иногда — в форме высокомерного поучения. Иногда — с интонациями неизлечимо больного, рассказывающего только что узнавшему о таком же диагнозе бедолаге о симптомах, лечении и на каком кладбище самые уютные участки... Знакомиться с этими советами любопытно, следовать им — бесполезно. Однако и любопытство, присущее творческим душам, своего требует, так что — с уместной долей иронии — обозрим кое–что по названной теме. Тем более и предлог есть. В только что вышедшем номере журнала «Памiж», производимого философски подкованными отечественными молодыми литераторами, помещены сразу две статьи на эту тему, а именно: Шарля Бодлера, эпатировавшего в XIX веке почтенную парижскую публику всевозможными «Цветами зла», и Мишеля Уэльбека, творящего в наше с вами макдональдно–интернетное время и тоже эпатирующего почтенную публику романами вроде «Платформы» и «Элементарных частиц». Причем Шарлю Бодлеру во время написания советов было 25, а Мишелю Уэльбеку — 33... Помните, как в романе «Мастер и Маргарита» Фагот и Бегемот рассуждают под окнами Массолита, уподобляя учреждение по воспитанию и воскормлению писателей «оранжерее для ананасов»? Нынешняя молодежь, похоже, об оранжерейных условиях не мечтает, литературное пространство является им, скорее, в виде дикой прерии. Мишель Уэльбек говорит жаждущим поэтической славы прямо: «Вначале мучения». Стать поэтом можно только через восхождение к своему собственному страданию. «Запасайте разочарования в большом количестве. Научиться быть поэтом означает разучиться жить...». Есть кое–что и оптимистическое: «Не нужно бояться счастья: его не существует». Однако, поскольку «мертвый поэт писать не может», Уэльбек советует какое–то время оставаться живым. Придерживаться этого принципа иногда будет нелегко... Но ведь надо же успеть что–то оставить литературоведам будущего, которые возведут вас в классики! Чтобы выжить, поэт, согласно Мишелю Уэльбеку, может занять маленькую должность, оставляющую время для писания, или жить на пособие по безработице... «Поэт — святой паразит, подобно скарабеям в древнем Египте, он может роскошествовать на теле богатого и развращенного общества. Но есть для него место и в сердцах обществ аскетичных и сильных». Немного эпатирует? Впрочем, некоторые советы Уэльбека созвучны классикам всех эпох: выбирать для творчества темы, о которых никто не желает слушать. Показывать обратную сторону жизни, нажимать на болевые точки общества... «Правда скандальна. Но без нее все теряет смысл. Честное и наивное видение мира — это уже шедевр... Нужно выбирать между любовью к миру и любовью к правде... Но если вы поэт, вы уже сделали свой выбор».
Если вы после прочитанного представили Уэльбека как вечно страдающего аскета, разочарую. Это вполне успешный французский литератор, получивший свою долю красивостей светской жизни. Правда, сейчас вроде бы он вынужден прятаться в Ирландии от исламских экстремистов, которые вынесли ему смертный приговор за некорректные пассажи в отношении священного Корана.
Бодлер на фоне Уэльбека выглядит вполне оптимистично. Например, он утверждает, что неудачи в литературе не существует. «Если вы неудачливы, вам чего–то не хватает». Не советует и ругать «развлекательную» литературу (во времена Бодлера это были Эжен Сю и Поль Феваль). Единственный способ борьбы с ней — «выявить в избранном вами жанре такие же способности, как Эжен Сю в своем». Брак для поэтов Бодлер в общем–то считает приемлемым — в те периоды, когда поэт устает от литературы, но с условием: жениться либо на девицах легкого поведения, либо на дурочках, которые обеспечат соответственно или пылкую любовь, или домашний очаг. Что поделать — поэт никогда не оставит свое призвание: «Всякий здоровый человек может обходиться без еды два дня, а без поэзии — ни одного!»
Похоже мыслил и Федерико Гарсиа Лорка, утверждая, что «не сторонники нужны поэзии, но влюбленные». А влюбленные, как известно, ревнивы. Поэтому далеко не каждый состоявшийся писатель бескорыстно тратил свое время на возню с литературным молодняком. Когда к Гете пришел начинающий поэт Эккерман, создатель «Фауста» не увидел в его поэтических пробах большого таланта, но понял, что молодой восторженный почитатель может быть полезен. Гете давал Эккерману советы, придумывал литературные упражнения... В результате тот стал его доверенным лицом и появились знаменитые «Разговоры с Гете...». Впрочем, прославившие Эккермана более, чем если бы тот издавал собственные поэтические опусы. А вот Чехов просто так писал молодым длинные письма. Остался в истории литературы и цикл писем «К молодому поэту» Райнера Марии Рильке. Подробно отвечал молодежи и Герман Гессе, не без поучающего тона, однако честно: «суждение о способности молодежи, которое Вам кажется таким простым, — ноль. Если я сам вас хорошо не знаю, мне неизвестно, на какой ступени развития Вашей личности вы находитесь... Есть молодые поэты, сочиняющие удивительно прекрасные стихи в двадцать лет, а в тридцать — уже никаких или, что еще хуже, точно такие же». В письме 18–летнему «юному гению» Гессе вторит Мишелю Уэльбеку: «Путь одиноких и избранных роком людей всегда был тяжел и опасен, Ваш путь будет точно таким же». Да еще мрачно предупреждает, что смысл поэтовой доли — в «абсолютном и высшем самозаклании»... А в другом письме вторит Бодлеру: «Сочинение плохих стихов делает человека намного счастливее, чем чтение самых распрекрасных стихотворений».
Однажды у сороконожки спросили, с какой ноги она начинает ходьбу. Та задумалась и разучилась ходить. Однако кое–какие советы молодым пиитам все же следует знать. Например, от испанца Мигеля де Унамуно, который призывал прежде всего быть «вечнистами», а не «модернистами» и помнить, что «Шекспир, Данте, Сервантес, Ибсен принадлежат всему человечеству как раз в силу того, что один из них был англичанин, другой — флорентиец, третий — кастилец, четвертый — норвежец»... То есть невозможно состояться без ощущения своей причастности к родной культуре, как невозможно вырастить искусственный цветок. Не так ли?
