Пока в крупных городах просчитывают, как эффективно застроить каждый клочок земли и заселить на него как можно больше людей, жители типичной сельской глубинки вообще не понимают, о чем, собственно, идет речь. Там процесс обратный: места в избытке, а вот для кого? По данным переписи 2009 года, в каждом четвертом населенном пункте нашей страны жили от силы 10 человек. А в Витебской области таких деревень и вовсе за 40 процентов. Они останутся на карте, пока есть в них хоть один житель, пока свой дом не покинул последний дачник.
Деревня Грибово. В Россонском районе ее название нынче неразрывно связано с именем 82-летней Ядвиги Францевны Шламковой.
Привязка к местности
Назвать эту деревню, дышащую на ладан едва ли не в чистом поле, в пяти с половиной километрах от основных дорог, хутором не повернется язык. Центральная улица простирается от указателя до берега живописного озера на несколько сотен метров. По обе стороны от нее — хаты и сады. Заброшенные, как правило. Здесь бурлила жизнь. Когда–то. Населенные пункты, подобные Грибово, смогли восстать в буквальном смысле из пепла после карательных фашистских операций. С войны здесь не вернулся каждый второй... А вот победить в противостоянии с урбанизацией и демографическими реалиями не удалось.
Екатерина Антипова, доктор географических наук, профессор кафедры экономической географии зарубежных стран БГУ, объясняет: тому, что именно в Витебской области самое большое количество малочисленных сельских населенных пунктов и хуторов, есть несколько объяснений:
— Первая особенность — природно–географическая. Возникнуть большие деревни в этом регионе — Поозерье — из–за особенностей природы, сложного чередования холмистого и низинного рельефа, густой сети речных долин, большого количества озер не могли. В отличие от юга нашей страны — Полесья. Вторая причина — социально–экономическая. Когда в нашей стране в 1960–е годы начались активная индустриализация и строительство крупных промышленных предприятий, произошел большой отток молодого трудоспособного населения в города. По этой причине такие маленькие северные деревни были «вымыты» миграцией гораздо быстрее, чем полесские. Поэтому и остались там сейчас в основном пожилые. Так называемая группа риска, где смертность наиболее высока. В больших сельских населенных пунктах на юге страны, где есть рабочие места, созданы объекты инфраструктуры, постепенно закрепляется и молодежь. Кроме того, на Полесье действуют культурный и конфессиональный фактор, традиции создания больших семей. Это касается и ряда деревень с протестантским вероисповеданием. На севере Беларуси такое встречается реже.
По собственному желанию
Если бы Ядвига Шламкова решила писать мемуары, почти все события в них развернулись бы в одних декорациях. Францевна вспоминает, как еще в молодости один раз съездила в Витебск, как периодически гостит у детей и внуков в Россонах и Полоцке. На этом география ее путешествий заканчивается. Вся ее жизнь прошла, по сути, в четырех стенах — в Грибово. Здесь она родилась, отсюда родом и ее покойный ныне муж. Здесь всю жизнь проработала дояркой. Здесь коротает старость. Несмотря на протесты детей. Вопреки тому, что на километры вокруг ни души.
— Слушай, Геннадьевна, это ж я третий год в деревне одна живу? — обращается бабушка к председателю Янковичского сельсовета Татьяне Кальниной. — Когда мой сосед Петр Петрович умер? В десятом? Помню, придет ко мне в гости — поговорить, сядет на табуретку и дремлет. А сейчас разве что летом дачники приезжают. В родительские дома. И ко мне, бывает, заглянут. Разложим в ведре огонь и сидим на лавочке. Часов до десяти–одиннадцати вечера. А зимой — одна. Не страшно? Не боюсь никого! Ни зверей, ни людей! Взять у меня нечего.
И в самом деле ее хата красна совсем не материальным. Духовным. Личным. Ядвига Францевна бережно перелистывает пожухлый альбом с семейными фотографиями, долго и с гордостью рассказывает о своих детях, журит внуков. Не осчастливили, мол, до сих пор бабушку правнуками... А я понимаю, что считать всех последних жителей вымирающих деревень хоть поневоле, но отшельниками не стоит. Почему? Вот послушайте бабушку Шламкову.
— Хватает ли общения? А если бы кто–то тут и жил, куда бы я пошла в снег и холод? Телефон — мое общение. Мне дети звонят. Сегодня вот уже два раза говорила с ними! А по выходным приезжают. Я и не замечаю, как день проходит. Что делаю? Когда кружево вяжу. Когда газету читаю — «районку» нашу. Когда радио слушаю. Поздравления всякие. А часов в девять — как «Калыханка» пройдет — выключаю. Телевизор смотрю мало. Глаза мои неважные. Хотя кино старое люблю. Вот «Ивана Бровкина» недавно показывали. А скоро «Свадьбу в Малиновке» будут. Собачке нужно сварить еды и вынести. Тоже работа. Огород еще сажаю. Бульбу, огурцы. Помидоры полю. Вот недавно после снежной бури пришлось лопатой возле дома потрудиться... Корова? Лет пять как не держу. Сама на трех ногах хожу — с палочкой. А твоя, внучек, бабушка, тоже с палочкой ходит?
Наматывая километры
Деревушка Грибово оказалась в безнадежно тупиковом состоянии. Не только в демографическом плане. Дороги дальше нет. Это «конец географии». Однако сюда все равно будет заглядывать автолавка. Привозить бабушке Шламковой продукты едва ли не в холодильник. Приедет — чтобы Францевна могла услышать «Голас Расоншчыны» — почтальон. Расчистят дорогу местные коммунальники. Спору нет, наматывать вхолостую километры ради одного человека — нерентабельно и с экономической точки зрения расточительно. Но разорвать ниточку, связывающую подобные «хутора» и крупные населенные пункты, попросту нельзя. Хотя кое–где жители, руководствуясь принципом «помоги себе сам» и не желая зависеть от графиков и расписаний, от такой «адресной помощи» отказались. Мол, свои же колеса есть. Вместе с председателем Россонского райисполкома Александром Шубским изучаем карту района.
— Площади у нас огромные, а населенных пунктов — всего 127. Только в двух агрогородках живут более 500 человек, а в 61 деревне нет и 10. Более того, в 13 и вовсе осталось по одному жителю. География такая, что плечо пробега автомагазина составляет более 100 километров. Ради одной ученицы из деревни Ровное Поле крюк километров восемь делает школьный автобус. И таких примеров хватает. В какую именно копейку влетает обслуживание таких малых населенных пунктов, считать смысла нет. Мы все равно это будем делать. Пусть у нас было 15 хозяйств, сегодня — шесть... Чтобы сохранить вымирающие села, председатель Витебского облисполкома Александр Косинец поставил задачу оставлять и создавать там рабочие места — хотя бы существующие фермы.
***
«Я тут счастлива, — напоследок призналась мне Ядвига Шламкова. — Я что, хуже всех живу? Лучше. Главное — дети не бросают, приезжают. Пенсию приносят. Что надо — куплю. Пусть я в этой деревне одна. Значит, так и должно быть».
Комментарий
Бакалавр психологических наук, заместитель декана факультета психологии БГПУ им. М.Танка Валентина Солодухо:
— Пожилым людям в таком возрасте трудно адаптироваться к новым условиям. А еще им меньше всего хочется быть зависимыми даже от своих собственных детей. Я, дескать, сам еще в состоянии себя обеспечить, содержать, постирать, убрать и приготовить, а как только перееду к родственникам, вынужден буду принять другие правила игры. К слову, есть и иная группа жителей хуторов — те, кто ищет одиночества целенаправленно. Кто убегает от какой–то ответственности. Но решают ли эти люди таким образом собственную проблему? Нет. Даже если это делается под маркой «мне нужно подумать». О чем можно думать год, два? «Как найти денег на жизнь?» Разве это выход?..
