У семьи из Гродно на счету пять тысяч прыжков с парашютом
«Конечно, прыгать страшно! Особенно во второй раз. В первый хохочешь всю дорогу в самолете и рассматриваешь землю сверху, ни о чем не думаешь», — у Светланы Царик больше 1400 прыжков с парашютом, и она знает, о чем говорит. «Ничего подобного», — спорит с женой Константин Царик и вспоминает свой первый полет 29 января 1982 года. Их сыновья Андрей и Максим, перешагнувшие рубеж в 500 и 300 прыжков, просто улыбаются. Их дорога в парашютный спорт началась втайне от мамы, но с согласия папы. Это необычная семья: их счет на четверых — пять тысяч полетов под куполом. Они влюблены в небо давно и серьезно.
Светлана и Константин Царик отпраздновали свадьбу в небе. Взялись за руки и выпрыгнули из самолета. С тех пор идут по жизни вместе. Только с одним правилом: никогда больше не делить небо на двоих.
— Это из-за одного случая. Мы тогда участвовали в показательных выступлениях в Щучине, была купольная акробатика. Делали с Костей этажерку, и наши парашюты сцепились. До сих пор помню, как я ему изо всех сил кричала: «Костя, ты должен!», а он весь издергался, пытался отцепиться. В конце концов, у него получилось. Когда мы приземлились, я рыдала, как ненормальная: на земле — коляска с грудным Максимом, а рядом стоял четырехлетний Андрей. С тех пор мы даже на воздушном шаре вдвоем не летаем. Парашютный спорт связан с риском, и мы решили рисковать поодиночке, — улыбается Светлана Царик.
Таких «страшилок» у Цариков всего одна. Первое, о чем они говорят ребятам, пришедшим в аэроклуб, — о дисциплине. Она — главная страховка. А что до вывихов и ушибов — увы, таков уж парашютный спорт.
С приездом Светланы и Константина Царик Гродно начал отсчет своей городской истории парашютного спорта. С удивлением смотрели чиновники на странную парочку молодых специалистов, которые убеждали их открыть в городе аэроклуб. Но им поверили. В следующем году этот белорусский аэроклуб (один из девяти в стране) отметит свой двадцатилетний юбилей.
— А родные знали, что вы стали прыгать? — спрашиваю у старших Цариков.
— Вообще-то, нет, — улыбается Константин Николаевич. — Ну как им сказать, когда тебе семнадцать лет, а ты уже заболел небом? Я в первый раз увидел парашютистов в Улан-Баторе пятнадцатилетним пареньком. Пришел к ним в аэроклуб, а они мне: «Ты — советский, тебе нельзя». Через два года записался в Витебский аэроклуб. Как сейчас помню, 29 января 1982 года. Прыгали вместе с другом. Я отсчитал три секунды, выдернул кольцо. Приземляемся, складываем парашюты. Подходит какой-то дед: «Ну что, ребята, прыгаете?». И мы ему с гордостью: «Прыгаем, дедушка!» Вот так и стал парашютистом.
— У меня, помню, первый прыжок был на мамин день рождения. Я ей не сказала, да и потом долго скрывала, пока ногу не вывихнула. Тут уж не отвертеться, пришлось рассказывать. Родители, конечно, очень переживали. За столько лет лишь дважды ездили смотреть на наши прыжки. Во второй раз неудачная посадка получилась в Гродно: очень сильный ветер, прыгали на старой площади. Костя тогда колени потер, меня едва не унесло на стройку. Обоим больно, но мы стоим и улыбаемся, чтобы родители не заметили. Они, конечно, сразу все поняли. С тех пор больше не смотрят. Не выдерживают.
— Мама, ну ты же сама за нас как переживала, вспомни! — улыбается двадцатилетний Андрей. — Помню, это было после моего третьего прыжка. Мы с папой шли по полю с парашютом, смотрим — мама едет. Думаем: ну все, сейчас что-то будет. Мы ведь ей не говорили, что я уже прыгаю, чтобы не волновалась.
В аэроклубы ребят принимают с пятнадцати лет. Но Андрей и Максим Царики покорили небо в тринадцатилетнем возрасте, едва достигнув необходимого веса в 48 килограммов.
— Вы бы их видели: худые, маленькие, но уже парашютисты. Хотя я даже не была удивлена, что так вышло. Они, считай, выросли на аэродроме, везде ходили за нами по пятам. Помню, Максиму было только восемь дней, когда мы его в первый раз сюда привезли. А с Андреем вообще смешная история: когда гудели вертолеты, он спокойно спал. Как только гул прекращался — просыпался и начинал плакать. Все тогда говорили, что будущий летчик растет.
Пророчество сбылось. Уже успев поработать инструктором по прыжкам в аэроклубе, в этом году Андрей поступил в Военную академию на авиационный факультет. Он — будущий пилот вертолетов. По-другому и быть не могло.
— Сейчас по прошествии лет и как инструктор по прыжкам, я понимаю, что все это было неправильно, но признаюсь честно: больше ста прыжков я выполнила, будучи беременной Андреем. Так что любовь к небу у него, наверное, впиталась не просто с молоком матери, а еще раньше. Конечно, это было необдуманно, и мы с Костей никому не говорили, потому что знали, что меня сразу отстранят от соревнований. Но мы были молодыми, горячими и очень хотели прыгать. Кстати, норму кандидата в мастера спорта я выполнила как раз в это время. Иногда думаю: может, это мне Андрей помог? — удивляется Светлана Царик.
— Я, действительно, очень рано полюбил небо, — улыбается Андрей. — Очень нравилось смотреть, как мама с папой летят под куполами. Ну и самому, конечно, хотелось. Иногда вспоминаю такой случай. Мне тогда было шестнадцать лет, и я ехал на поезде со спортивных сборов. Рядом села компания десантников: всю дорогу друг перед другом они хвастались, у кого сколько прыжков. У одного три, у другого — пять. Я сижу и улыбаюсь: у меня на тот момент было уже 350!
Братья Царик обожают скорость. Старший из них уже давно освоил скоростной парашют, позволяющий разгоняться до 100—115 километров в час. Очередь за Максимом.
— А правда, что тех новичков, которые не решаются сделать шаг в небо, выталкивают инструкторы? — напоследок с прицелом на возможный прыжок спрашиваю у директора аэроклуба Константина Царика.
— Иногда перед прыжком девушки подходят и просят: помогите, пожалуйста, выпрыгнуть. Бывает, и у парней ноги подкашиваются. Тогда подходишь к ним и легонечко подталкиваешь. Но если упираются, то, конечно, силой никто никого не выбрасывает. Зачем? Их время придет, — серьезно отвечает Константин Царик.
