Часть четвертая. Из серии «Фронтовики в моей судьбе»
В дни юбилейных торжеств, посвященных 70-летию Великой Победы, наверняка еще раз прозвучит имя Героя Советского Союза, кавалера двух орденов Ленина, орденов Красного знамени и Дружбы народов, многих других наград Виктора Ильича Ливенцева. Он прожил большую, трудную и красивую жизнь. Горжусь тем, что в свое время удалось встретиться и подружиться с этим человеком.К слову, косвенным «виновником» этой встречи стал летчик-истребитель, полковник, главный редактор окружной газеты Виктор Федорович Трихманенко, о котором рассказал в предыдущей части этой серии эссе. Так что сегодня, по сути, предлагаю вашему вниманию продолжение вчерашней публикации…
* * *
В тот день, где-то ближе к вечеру, меня позвали в кабинет главного редактора. Полковник Трихманенко предложил сесть и сказал:
— Позвонили из «Красной Звезды», попросили, чтобы кто-то из наших написал для них очерк о Ливенцеве…
Я молчал, не понимая пока, куда клонит главный. Но после паузы осторожно вставил:
— Об этом легендарном человеке многие уже писали…
— В том то и дело, — продолжал Виктор Федорович. — А ты напиши по-другому. Лучше!
Легко сказать! В те времена опубликоваться в таких центральных газетах, как «Правда», «Известия», «Красная Звезда», было сродни маленькому подвигу.
Большие чиновники работали допоздна и в те времена. Председатель спорткомитета БССР Виктор Ильич Ливенцев (секретарь, похоже, давно ушла) сам поднял трубку. Условились встретиться на следующий день. Мне понравилась такая готовность к беседе чиновника, занимавшего, по сути, министерскую должность. Это позже только узнал, что Виктор Ильич так умело организовывал рабочий день, что у него на все и всегда хватало времени.
Ливенцев явно не хотел, чтобы его фотографировали со Звездой Героя, но мы уговорили, и он, нехотя, достал ее из ящика стола.
На следующий день, — а это была суббота, председатель Госкомспорта взял меня с собой в Стайки, где разворачивалась большая стройка. Вообще партизанский комбриг любил строить. Это при нем появился Дворец спорта, обустроены были «Стайки» и «Раубичи». «После войны, в которой столько разрушено, — говорил он, — просто нельзя не любить строительство». Верно — это стало его фишкой. Может, и поэтому совсем скоро после нашей встречи его перевели в ЦК КПБ на должность управляющего делами.
Кто знает, — может, и это ускорило появление моего очерка о нем в «Красной Звезде». Прочитал его и тогдашний главный редактор «Советской Белоруссии» Александр Кондратьевич Зинин. Вызвал, как мне стало потом известно, сразу двух своих заместителей и спросил — почему этот молодой человек не работает в «Советской Белоруссии».
В день, когда я оформлял свой переход из военной в главную партийную газету страны, позвонил Виктор Ильич и попросил зайти к нему. С заметным волнением входил я в здание — святая святых высшей партийной номенклатуры того времени. Но когда навстречу мне в огромном кабинете поднялся кряжистый, сероглазый белорус с приятной улыбкой, стало светлее на душе. Ливенцев поблагодарил за очерк и в качестве подарка вручил новенький футбольный мяч. Как и когда он узнал, что в свое время я играл в составе юниорской сборной страны, — для меня так и осталось загадкой.
Что же такое было в том очерке, который многие, в том числе и такие скупые на похвалу и признания, как тогдашний главный редактор Александр Кондратьевич Зинин, посчитали моей журналистской удачей? Честно говоря, особенно и не припомню. Разве что некоторые детали из беседы с партизанским комбригом. Ливенцев, например, считал, что на все проблемы в жизни надо смотреть, как на возможность отличиться, сделать работу лучше других.
Или вот еще… «Большинство из нас, — говорил Виктор Ильич, — по своей натуре скупые люди. Нам кажется, что, отдав кому-то часть своей души, своей внутренней силы, мы станем беднее. Ошибка! Чем больше вы пользуетесь своей внутренней силой, тем больше заряжаетесь на решение новых проблем и дел».
Такие и «похожие детальки» были разбросаны и вмонтированы в текст, делая главного героя человечным, мудрым и просто симпатичным. Раньше, рассказывая о таких людях, больше уделяли внимание калибрам орудия и прочему железу. Я не мог так говорить о Викторе Ильиче.
Мы потом подружились и время от времени общались. Находясь с ним в одной компании, ловил себя на удивительном ощущении, — собеседник, казалось, заполнял собой все пространство, но при этом вам оставлял еще большее. Так и не разгадал эту удивительную особенность Виктора Ильича. К слову, такими же чувствами делились со мной и некоторые другие мои знакомые, те, кто близко знал Ливенцева. Как, скажем, Евгений Феликсович Шунтов, возглавлявший долгое время футбольное хозяйство страны. Так что здесь я ничего не приукрашиваю. Просто, видимо, так всегда бывает, когда ты общаешься с человеком-Личностью. Не зря этот крепкий мужчина прожил девяносто один год, почти не болея. Его подпитывало то добро, которое он нес людям.
Виктор Ильич! Спасибо за то, что имел честь и счастье знать Вас, общаться. Этот День Победы — особенный. Шутка ли сказать — отмечаем семидесятилетие. Вы с нами и сейчас. Мы все в одном большом строю.
Память — великая сила!
Анатолий ЛЕМЕШЁНОК
