С удовольствием не шутятЧеловек слаб. Вопрос лишь: насколько? Все мы скорее часто, чем редко ищем приятных ощущений: подбадриваем себя кофе или тянемся за сигаретой, пропускаем рюмочку или заедаем стресс шоколадкой, играем с компьютерной «мышкой» или, или, или... И вот оно, «удовольствие по заказу» — гарантированное, привычное, помогающее видеть в жизни только хорошее. Но есть черта, за которой простительная слабость перерастает в беспощадную идею фикс. Об обратной стороне наших удовольствий рассказали заведующий кафедрой психиатрии и наркологии БелМАПО, доктор медицинских наук, профессор Роман ЕВСЕГНЕЕВ и ассистенты кафедры, кандидаты медицинских наук Олег АЙЗБЕРГ и Алексей АЛЕКСАНДРОВ.
На верху блаженства?
Представление о том, что в мозгу существует какой–то «центр удовольствий», — миф. Целый ряд мозговых структур определяет наше эмоциональное состояние, поскольку получить удовольствие можно самыми разными путями. Все зависит от того, как в мозгу выделяются эндорфины, так называемые гормоны радости. Их, кстати говоря, наш организм вырабатывает постоянно — например, чтобы компенсировать боль. Или вы смотрите хорошее кино, предаетесь приятным воспоминаниям, одержали профессиональную победу — и благодаря выбросу эндорфинов тоже оказываетесь на верху блаженства. Но если человек черпает наслаждение в определенных внешних раздражителях часто, то у него нарушается природный механизм поощрения удовольствия: эндорфины выделяются активнее, и обычная «доза», вполне достаточная здоровому, больному радости уже не приносит. Вот так и развивается зависимость — болезненное пристрастие к определенному роду веществ или занятий. Лишите зависимого его объекта желаний — он исстрадается и душой, и телом. И еще в одном зависимые люди очень похожи — характером: у них повышенная чувствительность к скуке.
Какие у нас «пунктики»?
На первом месте, как и во всем мире, — зависимость от никотина. Можно смело говорить, что ею страдают почти все из тех 40 — 60 процентов белорусов и 20 — 30 процентов белорусок, которые, по данным социологических опросов, курят. Второе место занимает «зеленый змий», от него, согласно официальной статистике, зависят у нас более 170 тысяч человек. Третье место прочно оккупируют нелегальные наркотики: под диспансерным наблюдением сегодня около 7 тысяч таких пациентов. В большинстве они «сидят» на опиатах (маке, героине, нелегальном метадоне). Эти наркотики не самые «популярные», зато самые затягивающие. Далее следуют летучие вещества — клей и растворители, бич детей из неблагополучных семей. Другие зависимости фиксируются в Беларуси весьма редко: их и за проблему–то в народе порой не считают. Ну кто задумывается об опасности регулярного употребления корвалола или валокардина — лекарств из домашней аптечки, «для сердца и от нервов», как убеждает реклама? Между тем, поскольку эти препараты содержат фенобарбитал, они в долгосрочной перспективе могут привести к тяжелейшей зависимости, а в пожилом возрасте — и к потере памяти, слабоумию.
Только открывает для себя население и тот известный еще Достоевскому факт, что игра может стать бедой. Для родных и близких еще более страшной, чем зависимость алкогольная: уже были случаи, когда в рулетку проигрывались сразу несколько квартир, пускались на ветер взятые в разных банках кредиты... У подростков эту нишу «слабостей» занимают компьютерные игры. Ну и, конечно, интернет–зависимость — интернет–казино, интернет–порнография, общение на форумах и чатах с сексуальным подтекстом и просто погружение в виртуальную реальность.
Новое время — новые зависимости?
Зависимости, о которых пишут в глянцевых журналах — от телесериалов, «желтой» прессы, мобильных телефонов и т.д., — плод воображения журналистов. Очень сомнительна и зависимость от сладкого. Да, люди, зависимые от алкоголя и наркотиков, падки и на сладости, да, пристрастие к шоколаду можно отчасти объяснять тягой к его компоненту — кофеину, но в целом, с точки зрения психиатров, сладкоежкам можно спать спокойно. Как и экстремалам — любителям острых ощущений. Это считается нормой, особенностью характера, для общества часто очень даже полезной. Ведь именно экстремалы записываются в легионеры, берутся за покорение вершин, работают в милиции в группах задержания — в общем, идут туда, где опасно. И если не они, то кто?
Между злоупотреблением и болезнью
Провести эту грань часто сложно, но в целом можно. Если среди курящих большинство зависимо от никотина, то среди выпивающих — мизерная часть, около 3 процентов. Остальные пьют либо мало, либо с вредными последствиями. Таких, между прочим, у нас каждый третий. В арсенале наркологов есть 6 критериев. Ваша «норма» постепенно вырастает, а прежняя «кайфа» уже не приносит? У вас появился абстинентный синдром, то есть алкоголь стал необходим уже биологически? Вы теряете контроль над дозой: решив выпить всего рюмочку, опустошаете целую бутылку? Вы находитесь в постоянном поиске алкоголя? Вы пытаетесь «завязать» — постоянно, но безуспешно? Вас не останавливают наметившиеся проблемы в семье, на работе, «пьяные» травмы, «бастующие» печень и сердце? Отношения с окружающими дошли до ручки? Если налицо хотя бы три проблемы и они преследуют вас в течение года — врачи выставляют диагноз: зависимость. А по сути медицинская консультация уже необходима, если даже напротив одного из этих вопросов вы мысленно поставили себе галочку. Вообще, если то или иное удовольствие затмевает все и вся, если погоня за ним поглощает все ваше свободное время и отгораживает от окружающих — бейте в колокола! И чем раньше, тем лучше.
Кто рискует попасться на крючок
Нельзя математически высчитать: какой лично у меня риск перейти грань? Бывает, человек пьянствует всю жизнь — и хоть бы что, а его соседу достаточно двух–трех возлияний, чтобы с большой долей вероятности спиться в течение полугода. Но есть факторы, которые явно увеличивают опасность попасть в плен привычки. Это, во–первых, генетика. Если, к примеру, кто–то в вашем роду страдал алкогольной зависимостью, то ваш риск повторить его судьбу возрастает сразу в пять (!) раз. Для женщин, увы, эта опасность еще сильнее. Во–вторых, среда: там, где пьянство — занятие повседневное, у человека больше шансов пойти по наклонной. В–третьих, опасность стать зависимым резко повышается в период так называемых кризов — биологических (подростковый возраст, «осень» жизненного пути) и биографических. Причем к ним относятся как радостные события (рождение ребенка, быстрый карьерный рост), так и испытания (развод, стресс, болезнь, эмиграция). Чем раньше человек приобщается к «искусственным» источникам удовольствия, тем больше риск, — это тоже факт. Что касается алкоголя, то именно в самом начале часто можно определить «кандидата в зависимые»: форма опьянения у него аномальна — «съезжает крыша», прорывается агрессия. Это уж ему точно звонок: спиртное не для тебя!
Когда сказать себе «стоп»?
Из игр опасны, конечно, не шахматы, где все решает умение человека, а те, где результат зависит от случайности, в первую очередь рулетка. Карты занимают промежуточное положение: интеллектуальный преферанс затягивает гораздо меньше, чем блэкджек, он же «21». Другое дело — психоактивные вещества, львиная доля из них безопасными не могут быть априори. Если, скажем, речь идет о таком тяжелом наркотике, как героин, то опасен даже один опыт, неважно даже, как человек будет вводить наркотик — колоть, нюхать, жевать. Сложнее со спиртным. Это зло — не абсолютное. Во многих странах установлены пределы безопасного потребления алкоголя. Беларуси, наверное, ближе английские нормы: для мужчин — 20 доз, для женщин — 12 доз в неделю (из расчета 1 доза — 10 мл стопроцентного алкоголя, то есть 1 небольшой бокал пива, 150 мл вина, 25 г водки или коньяка). Но здесь есть сразу как минимум три серьезных «но». Два дня в неделю должны проходить под маркой полной трезвости. Категорически неприемлем вариант: я держался целый месяц, а сейчас напьюсь до чертиков. И, самое главное, если у вас есть хотя бы один из «факторов риска», о которых говорилось выше, то, образно выражаясь, алкоголь вам даже нюхать нельзя!
Можно ли вылечить зависимость?
По большому счету, нет. Увы, нельзя сделать так, чтобы зависимый через какое–то время смог выпивать или играть в рулетку в «разумных пределах». Как нельзя гарантировать гипертонику, что у него больше никогда в жизни не поднимется давление. Представьте: в полете произошла поломка в самолете. Пока он не достиг точки возврата, пилот еще может вернуться в пункт отправления. Когда же она позади, то нужно или идти на аварийную посадку, или лететь вперед. Так же и с зависимостями. Пока вы не достигли «точки возврата», вашу проблему можно решить в корне, часто просто на приеме у врача, который откроет вам глаза на происходящее. Если же Рубикон перейден, то надо вычеркнуть пагубное удовольствие из своей жизни раз и навсегда. На недопонимании этого непреложного факта и замешаны многочисленные псевдомедицинские спекуляции. «Пейте волшебные таблетки, чудо–чаи, идите к нам, мы всех вылечим одним мановением руки!» — обещают целители. И это снимает тормоза: люди потакают себе, веря, что возможно чудесное исцеление в любой момент. Между тем никаких суперновых способов лечения зависимостей науке неизвестно. Последнее «ноу–хау» — лечение наркозависимости метадоном — относится к 1964 году! Методикам психотерапии, которые являются главным инструментом в борьбе с патологической жаждой удовольствий, тоже как минимум полвека. Аферой признаны операции по выжиганию «центров удовольствий», которые практиковали в Южной Америке, а еще совсем недавно и в некоторых городах России. В сущности, суть и эффективность лечения зависимостей примерно одинакова и в разрекламированной частной клинике, и в государственной наркологической службе. Просто в первом случае вы платите тысячи долларов (в основном за сервис) и живете иллюзиями, а во втором — получаете помощь совершенно бесплатно.
