Иногда кажется, что на сцене актер Виктор Манаев валяет дурака, не прикладывает никаких усилий. Это обманчиво
Думаю, что юбиляр Виктор Манаев не обидится за это прозвище, которому он замечательно соответствует: Одуванчик. Легкий, воздушный, всегда готовый сорваться с места. Так звали его героя в знаменитом спектакле театра имени Янки Купалы «Рядовые». За него он получил Государственную премию СССР, премию Ленинского комсомола Беларуси и высшую награду очень престижного в 80-е годы фестиваля «Прибалтийская театральная весна». Еще он был делегатом ХХ съезда ВЛКСМ. А ведь я хотела рассказать о том, что он совершенно сторонится политики и равнодушен к карьере, власти. Никаких амбиций на этот счет. Однако тогда как забыть его нашумевшую в прессе статью «Давайте заниматься политикой»?
Было все это. Было. Он попробовал, если можно так сказать, играть роль общественного деятеля. Не получилось. Несыгранная роль. Единственная, может быть, в его творчестве неудача. Вся творческая жизнь подтвердила: крепкие, положительные, волевые личности – не его герои. В профессии он мастер и умеет изобретательно оживлять неживую природу.
Виктор Манаев давно стал любимцем публики. Как за каждым комедийным артистом, за ним закрепилась слава талантливого шута. Стоит ему выйти на сцену, улыбнуться, изогнуть торс или пройтись на цыпочках так, как это умеет делать только он, — шквал аплодисментов обеспечен. Практически сегодня в любом спектакле он, что называется, срывает аплодисменты. И публика ждет его возвращения, потому что это будут мгновения веселья и радости. Вдвойне труднее сбросить маску и заставить зрителя следить за трагической судьбой, сопереживать. Манаев и это умеет делать замечательно.
Маленький робкий мальчик, внук старосты Минского кафедрального собора, генетически пропитанный уроками Библии, захотел стать артистом. Но в приемной комиссии театрального института его стихи о войне восприняли со смехом. Посоветовали к актерской профессии не приближаться. Будущий Одуванчик оказался стойким, не сбросил пушинки, а пошел осваивать актерское мастерство у талантливого режиссера и педагога Андрея Андросика на кукольном отделении. По окончании Андросик привел его в свой Купаловский театр. С тех пор, когда у Манаева что-нибудь не получается или возникают трения с режиссерами, он любит шутливо напомнить, что работает в драматическом театре не по специальности. Хотя сегодня кукольники отлично подготовлены, потому что играют вживую, не прячась за ширму. К тому же им без гибкости, ловкости, фантазии, музыкальности никак нельзя. Парадокс: режиссер первого театра страны, Купаловского, подготовил первоклассную звезду этой сцены, играя с ним в куклы.
Ветер еще раз испытывал Одуванчика, когда ставилась шекспировская «Буря». Манаев – Ариэль, Дух, элемент мироздания, неуловимый, ломкий. Что-то небытовое, воздушное, от космических стихий пристало к нему и повело по новому пути. Он играл в дуэте с великой Стефанией Станютой в спектакле «Гарольд и Мод». По жизни и по пьесе их разделяла огромная возрастная пропасть. Но возникли странная любовь и привязанность, над которыми кощунственно подшучивать. В театральной среде этот спектакль много лет считался эталоном художественности. Для самого же артиста Манаева стал началом плодотворной работы с режиссером Николаем Пинигиным. С этого момента Пинигин неизменно, даже в антрепризе рассчитывает на неповторимую индивидуальность Манаева. Можно утверждать, что актер и режиссер нашли друг друга.
Почти за тридцать лет работы в Купаловском театре Манаев незаметно перешел с юношеских ролей на дедов и пенсионеров, практически минуя зрелый человеческий возраст. Думаю, что это можно объяснить особым и редким сочетанием детскости и бескорыстной мудрости. Мягкий, веселый, незлобный, даже когда ворчит, Виктор Сергеевич легко сочетает комическое и трагическое. Иногда кажется, что он валяет дурака, не прикладывает никаких усилий. Это обманчиво. Прекрасно, что не видна внутренняя работа и игра мускулов. Он одержим жаждой познания, впитыванием всего любопытного и переплавкой этого в характеры персонажей.
Обладая редкой работоспособностью, Манаев успевает сниматься в кино, на телевидении, в рекламе, вести циклы передач на радио, экспериментировать, пробовать, читать книги. Показательно его участие в пластическом спектакле «С.В.», сделанном по чеховскому «Вишневому саду». У него роль ленивого старого говоруна Гаева. Как и весь спектакль, ее надо сыграть без единого слова. Только пластикой, движением лица, коктейлем смешного и грустного. Физические задачи рассчитаны на молодых артистов. Но передать мысли и чувства чеховских героев по силам только опытным Зое Белохвостик, Николаю Кириченко и Виктору Манаеву. Манаев вообще, кажется, не чувствует своего истинного возраста. Действительно, для такого мастера пятьдесят – пустяки. Он легко и естественно сочетает ощущение лет и состояние души.
Можно писать исследование о том, как играет Манаев белорусские характеры: Микола Зносак в «Тутэйшых», Ян Губач в «Iдылii», нищий в «Сымоне-музыке», еще десятки ролей, сделанных артистом на бедном драматургическом материале. Выдумывает и додумывает, убеждает, что должно быть только так. Про актеров с такими редкими способностями говорят: штучный товар. Сочетать драматургический талант с потрясающей пластикой – редкий дар. Он был бы выдающимся клоуном, но тогда вряд ли смог проявиться его трагедийный дар, предназначенный для ролей в произведениях Шекспира, Чехова, Гоголя. К сожалению, и это пока «несыгранные роли».
«Несыгранная роль» — так назывался документальный фильм о творчестве Манаева. В нем Манаев продемонстрировал свой огромный творческий потенциал. О Викторе Сергеевиче снято множество сюжетов на телевидении, написаны десятки статей, и всюду пытаются разгадать, как он добивается своего удивительного влияния на зрителя. Напрасно. Актер очень коммуникабелен, отвечает охотно на все вопросы. Однако как истинный белорус свято хранит свои глубоко запрятанные тайны. Как модно сегодня говорить, прячет «свои скелеты в шкафу». И никакими усилиями не выманить их у хитрого, на вид простоватого артиста. Можно только догадываться о чем-то по его творчеству.
Кое-что приоткрыла его роль в «Костюмере». Режиссер Николай Пинигин ставил спектакль дважды: один раз с купаловцами, второй раз — со знаменитыми артистами Санкт-Петербургского Большого драматического театра. И откровенно признался: там, в России, не было такого исполнителя, как Виктор Манаев.
Его герой Норман – костюмер в шекспировской театральной труппе, слуга великого трагического сэра Джона (дело происходит в Англии времен последней мировой войны). Классическое сочетание Дон Кихота и Санчо Пансы.
Манаев подчеркивает в слуге народную основу характера, умение светить, оставаясь в тени. Без Нормана сэр Джон и шага сделать не может. Норман одевает, гримирует, подсказывает текст роли, лечит, потакает слабостям, вытаскивает на своих плечах умирающего артиста. При этом всегда остается виноватым и без слов благодарности. Играют «Короля Лира» Шекспира, противопоставляя его гуманные идеи фашистскому варварству. У Манаева Норман – классический Акакий Акакиевич из гоголевской «Шинели», но это чисто внешне. Внутренне он и есть король Лир, все отдавший и получивший в награду от хозяина черную неблагодарность.
Как истинный творец, Манаев не настаивает на единственном решении и ставит в финале многоточие. Можно принять его искреннее служение хозяину за хорошо скрываемую маску. Занимаясь привычной работой, Норман хорошо умеет менять костюмы и грим, потому мог бы сам играть короля Лира. По-своему, конечно. Может быть, непривычно. В более позднем признании Виктора Манаева открылась личная мечта: он действительно мечтал играть Лира, если бы Купаловский театр взял эту пьесу. Все переплелось: театр – игра, игра – закулисная жизнь. В чем-то другом играет актер свою несыгранную роль…
Манаеву часто дарят королевские цветы – розы. На самом же деле любит он простые ромашки. Одуванчики растут там, где и простые ромашки. В розариях не всегда можно оценить хрупкую красоту одуванчиков.
