На обеденном столе — фотографии толстых теток. Наказывай себя за еду и поощряй за голодание. Если от голода себя плохо чувствуешь, свернись клубочком и поспи. Слабительные, мочегонные, таблетки против аппетита всегда носи в сумочке. Вот лишь несколько пунктов из кодекса анорексичек. На форумах и в социальных сетях девушки и молодые люди, превратившие свою жизнь в борьбу с весом, клянутся друг другу, что не сдадутся перед едой. Они внушают себе: пища — самое большое зло. Но куда большим злом в итоге оказывается отказ от нее.
Нервная анорексия — одно из немногих психических заболеваний со смертельным исходом. Жизнь и смерть на этом поле играют вничью. Число выздоравливающих равно числу умирающих. А родственники больного вплоть до реанимации не видят очевидное: дочь, подруга, жена — в аду. Именно так описывают свою жизнь в обострении сами пациенты. Как люди с анорексией возвращаются в жизнь и почему возвращаются не все, «Р» узнавала в Республиканском научно-практическом центре психического здоровья.
Незабудка. Так называют между собой анорексички отделение, в котором оказались. «Здесь контролируют, как мы едим, это ужасно. Такую жестокость не забудешь».
Думала, что в кабинет врача сейчас войдет тень, сквозь которую можно рассматривать окружающую обстановку. Кости, обтянутые кожей, ходячий скелет — так описывают внешность больных анорексией. Их фотографии вызывают содрогание.
Нет, дверь открывает вполне здоровая на вид девушка. На плечи спадают густые блестящие волосы цвета вороньего пера. Болезнь еще не изуродовала ее прическу и пощадила ногти. Но Анжела просит ее не фотографировать — стесняется выпавшего переднего зуба. Полетели зубы, есть дистрофические изменения в сердечной мышце, нарушена работа почек, печени — это неполный набор последствий нескольких обострений.
Екатерина болеет шесть лет. Впервые «загнала себя в тупик», когда было двадцать. Родила девочку, весила 70 килограммов. Решила худеть. Катя морщится от отвращения: «Чтобы очистить себя от еды, вызывала рвоту после каждого приема пищи, ставила клизмы два раза в день, пила мочегонные». Сегодня, после лечения, ей противно говорить об этом. Тогда была противна она сама. Противнее рвоты и частых позывов в уборную. «Я терпела все это, чтобы похудеть. Старалась очищаться, когда никого не было дома. Для других придумывала, что поела». За полгода такого интенсива по сбросу веса Екатерина превратилась в девушку, которая «светится». Родители поддержать не могли — давно умерли, а муж ушел. Катя осталась одна с маленьким ребенком. Наедине со своей болью. Если раньше она буквально взлетала на второй этаж, то теперь ползла по ступенькам. Расчесаться мешала сильная дрожь в руках. А однажды во время чаепития отказала нижняя челюсть. Пациентка показывает на лицо: «Она просто перестала слушаться. Меня всю выкручивало. На весах — 39 килограммов. Сердце билось еле-еле. Темнело в глазах». Но в голове у девушки наконец прояснилось: осознала, что дальше — смерть. А у нее ребенок, и он не должен остаться без мамы, как когда-то осталась без родителей она. Последние удары сердца Катя затратила на то, чтобы постучаться к соседке и вызвать «скорую». Ее сердце заводили дефибриллятором.
Два дня без сознания. Три недели реанимации. Но от госпитализации в психиатрическое отделение пациентка отказалась. Решила выбираться из «болота» сама. «Стала все кушать ради дочки. Жизнь наладилась. Встретила мужчину, поженились, забеременела. Но ребенок умер после того, как ему перерезали пуповину».
И Екатерина зашла на новый круг ада. «Впала в депрессию, ударилась в спиртное. То голодала, то объедалась. Превращалась в асоциальное существо. Была такая зацикленность на еде, что не интересовала даже дочка. При виде еды начиналась паника, краснела, не хотела в общество. Ненавидела себя и всех вокруг. Забрала документы из вуза, отучившись четыре курса заочно. Начались конфликты со вторым мужем».
Врач психиатр-нарколог Светлана Мельгуй развенчивает миф о том, что нервная анорексия — это изнурение себя диетами: «Это не про еду и похудение. Кому-то диета даже полезна. Похвально, когда человек заботится о своем теле. Но забота не должна превращаться в самоцель. Нервная анорексия — психосоматическое расстройство, а в его основе — душевный дискомфорт. Пациент переживает психологический конфликт, у него проблемы во взаимоотношениях. Он испытывает адаптационный стресс. Разрушительная энергия не находит иного выхода, кроме как через болезнь. Влияют биологический, социальный и личностный факторы. Но корень анорексии — в семье больного. Негармоничная обстановка провоцирует обострение».
Листаю альбом Татьяны. Показы дизайнерской одежды, фото для обложек журналов, снимки из туристических поездок — мечта Тани сбылась. Она успешная модель. Среди множества снимков один самый говорящий. Таня сидит в железнодорожной колее. Судя по внешнему виду, полна сил... Но у девушки, которая передо мной, мало что общего с цветущей блондинкой из фотоальбома. В больнице она 11 месяцев. Четыре из них провела в отдельной палате на зонде. Есть, как все, категорически отказывалась.
Стеклянные глаза, детский голос, наивное выражение лица, улыбка не по существу. О своей болезни говорит, как герои рассказывают о подвигах. При вопросах о еде уголки губ опускаются. Запах, вкус, вид продуктов до сих пор неприятны. Ест, чтобы жить: «Недавно мне исполнилось 17. Друзья принесли торт, но я не почувствовала никакого вкуса».
— Чем ты любишь лакомиться? — удивляюсь ее равнодушию к сладостям.
А Таня в недоумении от вопроса: «Нет никаких положительных чувств к еде. Она мне доставляет одну только травму. Разве что в поездках с друзьями, когда выигрывала призовые места на конкурсах моделей, было вкусно».
Впервые она отказалась от еды в пять лет. «Пока мама ходила в магазин, я пролистывала одну книжку. И как-то она опять ушла. Я пролистала несколько книг, а ее все нет. Не стала ужинать с папой. Мама уехала отдыхать в Египет. Через неделю после моей голодовки отец вызвал ее с отдыха. Была постарше, подруга единственная уехала в Америку, я расстроилась, тоже долго не ела. Потом пошла в модельную школу, там говорили, что надо следить за фигурой. И я старалась. Начала ограничивать себя в порциях, покупать низкокалорийные продукты. Дошла до 23 килограммов». Но даже на этой отметке Татьяна видела себя в зеркале толстой и противной.
Среди снимков здоровой Тани появляются фото истощенной девушки. Картинка с надписью «Хватит жрать» будто проводит черту между той, вкусной, жизнью и этой, в которой вкуса больше нет.
Татьяна больше худеть не хочет, но и есть нормально не может. Ей кажется, будто пища застревает в горле.
На фотографии так четко отражается состояние: худоба, потухшие глаза, нет интереса к жизни. Мама возила дочь на машине в школу, до которой было пять минут ходьбы. Одноклассник носил Таню по лестнице на руках. Настолько она себя изнурила. Как такие изменения прошли мимо родителей? «Они творческие люди, больше своей жизнью живут, а я была с бабушкой, потом вообще одна. Много работала».
— Путь к выздоровлению у каждого свой, — задумчиво говорит Светлана Мельгуй. — Но это вопрос не одного месяца. Работаем с каждым индивидуально, привлекаем родственников. К сожалению, есть случаи, когда мы бессильны. Анорексия лечится, если ее лечить. Важно обратиться, когда болезнь не запущена. Этого не надо стыдиться.
В нашем обществе еде придают большее значение, чем должно. Окружающие вместо того, чтобы сделать оригинальный комплимент, скажут: да, ты поправилась или: ой, как же ты похудела. Кругом реклама программ для похудения. Приучают доедать все с тарелок, собирать крошки со стола в рот. А вот как пережить расставание, утрату, потерю рабочего места или иные трудности, этого навыка у людей нет. Есть только слепок этого переживания с окружающих. Надо участвовать в жизни других людей, обучать и учиться решать проблемы, а не бежать от них. Иначе это будет «бег по рельсам». А с этой дистанции не всегда получается сойти живым.
drug-olya@yandex.by
