О чем грустит старая кирха?

Лютеранская церковь - одна из достопримечательностей старого Гродно. Немецкая кирха - называют ее в народе.

Исторически немцы-лютеране проживают в Гродно с 1776 года. Они были приглашены в город как мастера для работы на королевских мануфактурах. С 1944 года и вплоть до апреля 1995-го немецкая кирха - мертвый дом. Ни звона колоколов, ни торжественных литургий. Она, как и все напоминающее о страшной войне, о немецко-фашистской оккупации, воспринималась настороженно, подозрительно. И даже враждебно - столько горя, бед, несчастий, смертей принес белорусскому народу немецкий фашизм... Чему ж удивляться, что кирха была превращена в хранилище архивных документов, - кстати, еще не самый худший вариант в стране воинствующего атеизма. Да и ни одного немца в послевоенные годы в Гродно просто не было. Даже те, кто родился и вырос на берегах Немана, как возможные пособники оккупантов и, следовательно, враги народа были переселены далеко за Урал... Прошли десятилетия.

В 1995 году решением Гродненского облисполкома здание кирхи передано немецкой евангелистско-лютеранской общине. С той поры и у кирхи, и у общины, организованной двумя годами раньше, началась новая жизнь.

Их было 11 человек, зарегистрировавших в марте 1993 г. немецкую евангелистско-лютеранскую общину. Но первоначально в Гродно возник центр немецкой культуры, в который пришли люди разных национальностей. Однако вскоре обозначились полюса интересов и целей. Одни искали для себя прямой материальной выгоды (льготных поездок в Германию), в то время как сохранившие в сердцах трепетный огонек принадлежности к немецкой нации желали встреч и общения с такими же, как они, обрусевшими немцами и их потомками. Они желали видеть друг друга, узнавать, учить немецкий язык, говорить о пережитом.

А пережито было ими, их родными и близкими ой как много горького, трагичного.

Приказ о депортации немцев Поволжья, а до Великой Отечественной войны там существовала Автономная Советская Социалистическая Республика немцев Поволжья, Сталин отдал в августе 1941 года. Известный в Гродно коллекционер - ветеран Великой Отечественной Николай Степанович Алексеенко до призыва на фронт был мобилизован на сельхозработы в колхозы, откуда только что вывезли немцев Поволжья. То было страшное, мистическое зрелище, рассказывал он. Поселки стояли совершенно пустые. Окна, двери домов распахнуты. В пшеничных полях застыла техника. В хлевах мычали коровы, а в некоторых домах не остыли печи - еще несколько часов назад хозяйки готовили в них обед.

Большинство нынешних гродненских немцев - приезжие. Они съехались сюда, поближе к западной границе, со всего бывшего Союза. Например, руководитель евангелистско-лютеранской общины Любовь Михайловна Зорина родилась в лагере в Сибири, где в это время находился ее отец - немец. Любовь Михайловна до сих пор помнит набитые до отказа теплушки, конвой с собаками, долгую, изнурительную дорогу. Как уже после войны их этапировали в новый лагерь на Урале.

Помнит она и рассказ отца о том, как среди его вещей энкавэдэшники нашли "Евангелие" на немецком. Книгу с готическим шрифтом изъяли, назвав фашистской литературой, а отец, как и тысячи советских немцев, угодил за колючую проволоку...

Узники немцы - комсомольцы, коммунисты, беспартийные - рвались на фронт воевать с фашизмом, стремились своим примером, своими жизнями доказывать, что слово "немец" вовсе не тождественно слову "фашист". Но им не доверяли...

В "Живых и мертвых" Константина Симонова есть такой эпизод. Комдив своей властью четвертый или пятый раз представляет на награждение медалью отчаянного героя-разведчика. Комдив опасается подавать документы на награждение орденом, поскольку герой-солдат - немец. А менять свою национальность в документах солдат отказывается.

Кстати, мой дед получил тяжелое ранение в боях за освобождение Украины и лежал в тыловом госпитале. Мой отец, также участник Великой Отечественной, солдат последнего призыва, свое немецкое имя Вильгельм, а также то, что он с оккупированной территории, старался не афишировать.

...Уже после смерти Сталина семья Любови Михайловны Зориной проживала в уральском поселке, являвшем собой как бы конгломерат переселенцев. Здесь жили белорусы, калмыки, татары, русские, евреи и т.д. - интернационал. Все хлебнули горя, но к немцам тем не менее отношение было особое. В глаза и за глаза называли "немчурой" или "фашистами". Немецкой детворы, вспоминает Любовь Михайловна, в школе училось очень много, и детское внимание не концентрировалось на прозвищах, они у всех имелись. В детстве многое переносится легче. Но Любовь Михайловна помнит, как в детстве стыдилась того, что ее бабка плохо говорит по-русски, а все норовит перейти на немецкий. В семье у Любови Михайловны, хоть мать была русской, сохранились немецкая речь, немецкая культура. Не отреклись, не забыли, и это вызывает уважение. Но что потом? Запрет на поступление в вузы, запрет на возвращение в родные места в европейской части Союза. Сотни тысяч людей не смогли себя реализовать, не смогли жить по-человечески. И когда потомки немцев, прошедших через депортацию и сталинские лагеря, уже во времена гласности начали возвращаться в отечество, из которого двести-триста лет назад их предки выехали в далекую Россию за лучшей долей, не у всех свидание с исторической родиной было радостным. Иммиграционная служба проводила среди подавших документы на возвращение такой отбор, словно это очередная проверка на арийское происхождение. И если кому-то ставилась в вину недостаточная грамотность, то Зориной, например, отказали в праве на возвращение на историческую родину из-за того, что слишком образованна: сумела окончить два вуза, хорошо трудоустроена, адаптировалась в обществе - и без Германии проживет...

Такой ответ Любовь Михайловна получила еще в 1990 году, и сегодня она об этом вспоминает с болью. Считает, что этим была оскорблена память о ее немецких предках. Ее отец репрессирован за то, что он немец. Но Любовь Михайловна понимает: нельзя из-за глупостей, творимых чиновниками, таить обиду на весь народ. Тем более что он для нее не чужой.

И каждое воскресенье в гродненской немецкой кирхе проходит служба. Звучат немецкие песни и русская речь. Несколько десятков человек разных возрастов еженедельно собираются здесь. Объединяют их принадлежность к немецкой национальности, страшное прошлое их родителей, а главное - духовность, вера. По субботам они работают над восстановлением кирхи, воскресенье - праздник духовного общения. Ведь, по сути, они, белорусские немцы, как члены лютеранской общины, так и не входящие в нее, здесь одиноки. Власти города, области не привлекают их даже к проведению Фестиваля национальных культур, регулярно проходящего в Гродно. Члены общины хотят изучать немецкий язык, но как это организовать? Нужен хороший преподаватель, а чтобы нанять его, у общины нет средств...

И хоть каждый из членов общины - это продукт советской эпохи, в каждом тем не менее живет историческая память - через поколения давно ушедших предков - о Германии. "О, дева, всех румянее среди долин и гор..." Это их сближает...