«Невесту Максиму нашел я»
Ольга Хижинкова — обладательница титула «Мисс Беларусь–2008» и студентка Института журналистики, любимый жанр которой — интервью. «Мне нравится общаться с незаурядными личностями и пытаться открывать читателю знакомых ему персонажей с другой стороны. На самом деле люди любят быть разными, и наша журналистская задача довольно проста — дать возможность собеседнику увидеть в зеркале свое сегодняшнее и сиюминутное неповторимое отображение...» — говорит самая красивая девушка страны, представляя читателям «СБ» «главного пиарщика всея Беларуси».
С Николаем Мирным мы встретились в его кафе «Кофеин» (где же еще?). Хозяин заведения оживленно разговаривал с кем–то по телефону, а перед ним, закрывая едва ли не все пространство стола, лежал план будущей теннисной академии Максима Мирного, из чего следовало полагать, что Мирный Николай как опытный пиарщик к интервью подготовился основательно. У меня было пару минут, чтобы изучить живописные окрестности — заведение показалось довольно тихим, уютным и красивым и наверняка любимым многими минчанами. Наконец, когда Николай Николаевич отложил в сторону телефон, я поинтересовалась:
— Что это у вас там за план?
— Это наша будущая теннисная академия, — с готовностью отозвался собеседник. — Мы возводим ее в Малиновке и планируем построить там два открытых и три закрытых корта, где смогут заниматься как профессионалы, так и любители. Но самая главная целевая аудитория, конечно же, дети, из которых мы надеемся вырастить игроков международного уровня.
— Я даже не стану спрашивать, как она будет называться... Сейчас это главное дело в вашей жизни?
— Пожалуй, да, потому что мы с Максом мечтали об этом давно. Кстати, сейчас мы несколько опережаем наши планы. Изначально мы обещали открыть объект в 2013–м, а запустим, если все будет хорошо, уже в текущем году.
— Кому будет принадлежать спортивный комплекс?
— Это наши кровные деньги, потому, разумеется, нам. Конечно, ты спросишь, сколько это стоит, — нам скрывать нечего: сумма порядка 12 миллиардов.
— Рискуете. Ведь деньги могут и не вернуться...
— Как бы пафосно ни звучало, но это возврат того, что в свое время мы взяли, ведь до 13 лет я не вложил в Макса ни копейки. Помимо всего, сыну еще и талоны на питание давали. Один талон — один рубль. За месяц набегало 30 рублей. В какой еще стране детям платили такие деньги?
— Почему идея о строительстве собственной академии не пришла в голову другим звездам белорусского спорта?
— Думаю, здесь надо задать вопрос по–другому: не почему другие не смогли, а почему мы это сделали. Просто Максим такой особенный, не похожий на других. Может, потому, что я вложил в него максимум своих сил, да и времени уделил больше, чем младшим сыновьям. Если бы у меня получилось дать это все Петру или Тимофею, то, возможно, мы сейчас говорили бы и о них.
— А вы могли себе представить, уезжая с 13–летним Максом в США в знаменитую академию Ника Боллетиери, что когда–нибудь будете сидеть в своем кафе и рассказывать журналистам о миллиардном проекте?
— Я часто думаю об этом и ловлю себя на мысли, что если бы я что–то планировал или предвидел, то волновался бы и терзался и, скорее всего, ничего не получилось бы... У меня было столько ухабин, где я спотыкался и падал... И если бы я знал о неудачах заранее, то, возможно, сказал бы себе рано или поздно: «Это не мое. У меня нет сил дойти до финиша».
— Да вы авантюрист!
— Конечно... Тут даже к бабушке не ходи. Кто–то называет меня рисковым человеком, а кто–то, как и ты, видит авантюрные наклонности.
— Деньги вас не испортили, как считаете?
— Сегодня утром я ругал своих домочадцев из–за того, что свет дома горит там, где он не нужен. Мне хватит денег заплатить за лишнее электричество, но хочу, чтобы все было разумно. Я прекрасно помню, как все начиналось. Помню, как купил в девяностых машину за тысячу долларов с совсем лысой резиной только лишь потому, что на более дорогой автомобиль у нас не было денег... Поэтому не думаю, что деньги меня испортили, наоборот — научили их ценить.
— Окружающие изменили к вам свое отношение?
— К сожалению, некоторые видят во мне объект, от которого можно обогатиться материально, а не знаниями и опытом. Они могут взять у меня деньги и не вернуть. Поэтому мы с Максом решили не одалживать денег друзьям и родственникам, чтобы не портить с ними отношения, за исключением тех случаев, когда есть гарантии, что долг будет возвращен.
Обидно, что люди даже не задумываются, как зарабатывались эти деньги. О спортсменах, которые уходят из большого спорта, быстро забывают. А ведь это несчастные люди с кучей профессиональных и душевных травм. И я всегда старался, чтобы Макса не постигла подобная участь.
По моему мнению, звезды спорта должны быть узнаваемы в любом возрасте и месте, а у нас такого нет. Впрочем, это вина не самих спортсменов, а, скорее, менеджмента. Возьмем, например, Юлю Нестеренко. Ее портреты и билборды должны украшать каждый белорусский город. Она должна двигать нашу страну на международной арене. Но ничего этого нет. Почему?
— У нее нет такого отца, как у Максима Мирного.
— Нет, просто у Юли отсутствует хороший менеджер, который мог бы прийти, например, на развитый комбинат и попросить денег для какого–нибудь ее рекламного проекта.
— Но все равно свадьбу Макса Мирного уже никто не переплюнет...
— Даже если бы Макс мог сам заниматься в то время своей свадьбой и даже если бы он заплатил менеджеру вдвое больше денег, то ему все равно не удалось бы организовать ее так, как получилось это у меня. У Макса вообще незапятнанная репутация вопреки тому мнению, что у успешного человека обязательно должны быть какие–то отклонения. И на этой почве все противники и завистники травятся от своего же яда.
Иногда и ваших коллег можно обвинить в том, что они ищут черных кошек в темной комнате... Скажем, Виктория Азаренко, одна из сильнейших теннисисток мира, не занимает сегодня того места в отечественных СМИ, которое по праву принадлежит ей.
— Ну и правильно, она ведь интервью никому не дает.
— Научите ее, она же вас боится, что вы какую–нибудь гадость про нее напишете! Кроме того, среди журналистов часто встречаются непрофессионалы — это я вам скажу по собственному опыту. Многие вопросы трафаретны. Большинство журналистов даже не утруждает себя подготовкой к предстоящему интервью. Да что говорить... Иногда самому приходится подсказывать вопросы, на которые я хотел бы ответить.
— Отчего–то кажется, что ваша снисходительность распространяется главным образом на молодых и симпатичных журналисток...
— Не скрою, с каждым годом я все больше интересуюсь красивыми девушками. А если серьезно, то моя супруга гораздо моложе меня. Вместе мы уже 6 лет. Она кандидат наук и мать двоих детей. Меня всегда притягивали умные женщины.
— А чем же вы притягиваете женщин?
— Вы ж понимаете, что многих интересую не я, а содержимое моего бумажника. Давно уже понял, что женщины в своем большинстве отличные актрисы. Но к счастью, я научился различать их приоритеты. Хотя по–настоящему понять женщину мужчина все же не может.
— Как думаете, за деньги можно купить все?
— (Долгая пауза.) Пожалуй, да... Все, кроме здоровья.
— Неутешительный вывод для многих юных особ, считающих, что ни при каких обстоятельствах не лягут в постель с олигархами местного разлива. Что мы им на это ответим?
— Дерзайте, девушки! (Смеется.) Вообще–то каждому нужен конкретный совет. Потому что мозги у девушек все равно устроены по–разному.
— А часто вы даете советы людям?
— Многим советы совсем не нужны. Людей интересуют гораздо более приземленные вещи. Некоторые сразу переходят к делу: им срочно нужна, скажем, тысяча долларов. И пока я слушаю их путаные объяснения почему, стараясь вникнуть во всю важность проблемы, то, помимо воли, почему–то начинаю вспоминать, когда этот человек последний раз поздравлял меня с праздником и насколько мы вообще близки, чтобы обращаться со столь деликатными, на мой взгляд, просьбами...
— Вам приходилось ограждать Максима от назойливых поклонниц?
— Да, было всякое, ненормальных ведь тоже хватало...
— Наверное, приятно закрывать амбразуру собственным телом?
— (Улыбается.) Отцу тоже приходится бывать в роли наседки, защищающей собственных птенцов.
— Видимо, за выбором Максимом невесты вы тоже наблюдали с чрезвычайным вниманием...
— Начнем с того, что невесту нашел не он, а я. Я пришел в агентство к Тамаре Гончаровой и пригласил на свой день рождения ее моделей — человек 10. И Максим, разумеется, там был...
— А почему вы не пришли, скажем, в радиотехнический институт или на тракторный завод — фабричные девчата тоже ведь чудо как хороши...
— Я изначально хотел, чтобы гости получали эстетическое удовольствие от приглашенных девушек. Последние делали показ... Не скрою, мне бы хотелось, чтобы Макс нашел себе кого–то. И он нашел.
Где–то через три месяца я оформляю Ксении американскую визу и она летит с нами в заокеанское турне. На турнире в Цинциннати Макс попадает на Хьюитта, в первом сете его буквально выносит — 6:1 и ведет во втором. Затем ломается и уступает в трех сетах. И после этого проигрыша идет не ко мне, как делал это раньше, чтобы я его растянул, а к Ксюше...
После этого я поставил его перед выбором: теннис или любовь. На следующий же день Ксюша со слезами улетела домой. Их разлука длилась 4 месяца. По приезде в Минск, когда мы очередной раз выбирались на «Шайбу», Макс сказал: «Пап, надоело мне все это — выбирать, искать, позвоню–ка я Ксюше». И вот после этого звонка они уже не расставались. Я понял, что будет глупо, если стану противостоять их союзу, и начал помогать развиваться их отношениям в правильном направлении. И вот уже 9 лет Ксюша показывает, что тогда все было сделано так, как надо.
— Мне кажется, после Америки она должна была вас ненавидеть...
— И правильно бы сделала. Ведь на тот момент я настолько был влюблен в теннис, что мне казалось, что помешать ему может всё и все. Но я же мудрый. (Смеется.) Я быстро переориентировался и стал помогать и содействовать им всеми доступными средствами. Ведь многое Максим не смог бы сделать физически без моей помощи как менеджера. Ну хотя бы ту же американскую визу открыть для Ксюши...
А в быту мы с Ксеней сейчас можем и послать друг друга, но чисто по–дружески. Как это бывает между близкими людьми. И мне нравится, что у нас такие отношения.
— Я вот думаю: а смог бы Максим столько добиться в жизни, если бы не его отец, добровольно взваливший на себя едва ли не все его заботы?
— Я могу сказать однозначно — нет, и это не потому, что я такой хороший. А с другой стороны — кому же, если не отцу, заниматься своими детьми? Просто чтобы добиться того, чего достиг Максим, надо, чтобы рядом был человек, умеющий работать бесплатно. А где такого найдешь?
А я работал вроде бы как бесплатно, потому что терять мне было абсолютно нечего. Мастером производственного обучения в ПТУ № 9, где готовят металлистов, я хоть сейчас пойду, и меня туда с удовольствием возьмут. Но я полностью посвятил себя сыну. Пожалуй, из–за этого и жену свою потерял — только потому, что уделял своему ребенку 24 часа в сутки. Сколько времени оставалось на жену? Мы уже через полгода стали чужими людьми.
— А сегодня вы смогли бы оказать такую же безвозмездную помощь одаренному молодому человеку, у которого нет средств для реализации своих талантов?
— У меня зачастую случаются такие порывы, но хорошо, что я вовремя остываю. Ведь отдаваясь чужому таланту, мы и свои силы растрачиваем, а я последнее время стал задумываться о собственном здоровье и беречь его. В какой–то мере сейчас думаю о своем эго.
На самом деле все элементарно: чтобы человек расцвел, надо им просто заниматься, уделять внимание и обладать для этого необходимыми педагогическими способностями. Я же сам теннисистом никогда не был, но играл в волейбол и прекрасно знал, как надо работать в спорте, чтобы достичь вершины. Человеку мало дать 100 рублей, надо следить за тем, как будет отработан каждый рубль из этой суммы. В большом деле мелочей не бывает, а великое всегда слагается из малого.
— Прямо как кандидат в депутаты выступаете — душевно и убедительно. Лавры народного избранника вас не привлекают?
— Нет. Я слишком много пожил на Западе и знаю, что такое независимость. Это очень сильное качество, которое помогает раскрывать творческий потенциал в людях. Многие возможности наших людей каким–то образом заторможены по разным причинам.
— Пресловутый «совок» вообще–то многих тормознул...
— Кстати, во времена СССР я был рьяным сторонником всех революционных преобразований. Я жил по законам времени — был активным комсомольцем и, как полагается, пытался вступить в партию. Перестройку тоже принял с энтузиазмом. А потом... На одном из мероприятий, когда велась жесткая антиалкогольная программа, взял на себя смелость выставить на стол бутылку шампанского. Тогда это считалось просто невероятной выходкой, из–за которой я вполне мог бы лишиться рабочего места.
— Это сильно... Но ведь иногда приходится поступать и вразрез с собственным мнением. Как часто это бывает?
— Конечно, я слукавлю, если скажу, что этого не бывает вообще. Но свожу такие вещи до минимума. У меня все есть, и в этом плане я счастливый человек.
***
На этом захотелось поставить точку. Я — наивная начинающая журналистка — уже выключила диктофон и поймала на себе изумленный взгляд Мирного–старшего.
— Это все?
— Ну да...
— А ты что, про наше кафе так ничего и не напишешь? Посмотри, какое оно тихое, уютное и красивое. Между прочим, многие называют его своим любимым местом в городе... Как–нибудь в текст это вставь мимоходом. Мне, что ли, тебя учить?
И Николай Мирный улыбнулся глазами человека, сдавшего очередной, пусть и не самый крупный свой проект «под ключ»...
Ольга ХИЖИНКОВА.
