В небольшой деревеньке Могилевского района нелепо погибли четверо молодых людей. Сгорели заживо в огне, забыв перед сном затушить сигарету. Случилось это в субботу. В понедельник утром я позвонила в райисполком, чтобы узнать подробности страшной трагедии. Но его работников мои вопросы застали врасплох. Многие не только знать не знали о трагедии, но и утверждали, что на территории района... нет деревни, в которой все случилось. Не могли припомнить такого названия. Когда с горем пополам деревушку все же вспомнили, то перепутали сельсовет, к которому она, всеми забытая, относится.
Формально сотрудников райисполкома винить не в чем: в субботу у них был выходной. Откуда им знать, что и где в тот день случилось? В понедельник я позвонила слишком рано: о несчастье начальству еще не доложили.
Но факт заставил задуматься вот о чем. Раньше представители местной власти знали территорию как собственные пять пальцев. Бывало, выезжали в район по несколько раз на день. В одну деревню — разобраться с жалобой, во вторую — проверить, как работает магазин. В третью — заглянуть в сельский клуб. Много общались с людьми и чуть ли не всех знали по имени–отчеству. Сегодня у управленцев сплошные лимиты. На горючее, автозапчасти, командировки...
Да и люди изменились. Когда–то односельчане замечали друг за другом буквально все: кто с кем прошелся по улице, что покупал вчера сосед в деревенском магазине. Могли точно рассказать, к кому и когда приезжала дочь из города, что привозила. В какой косынке отправилась баба Маша на автобусную остановку, чтобы ехать в райцентр. Почему бывшие друзья Миша с Васей теперь на ножах. Кого из сельчан тогда ни послушаешь, все жаловались, что буквально задыхаются от пристального внимания окружающих к своим персонам.
Теперь все с точностью до наоборот. Людей в деревнях осталось меньше. Вроде бы по–прежнему все друг у друга на виду. Только вот знать уже никто ни о ком ничего не хочет. Ездят по деревням машины туда–сюда, а соседям и дела нет, кто к кому наведывается. За соседским забором разыгрываются житейские драмы. Но их никто не видит и не слышит. Каждый живет своей жизнью. А новости даже старики со старушками теперь узнают из телевизионных программ, а не от приятелей и подружек возле сельского магазина.
Отсутствие любопытства? А может, равнодушие?.. Я понимаю, что время движется вперед, меняются устои и ценности. Но мне кажется, вместе с техническим прогрессом что–то хорошее, объединяющее людей, уходит безвозвратно. В больших городах человек еще более одинок. Может десятилетиями жить в доме и не знать своих соседей. Спросите стариков: они еще помнят времена, когда спокойно оставляли друг другу детей для присмотра, когда нужно было отлучиться по делам. Да и праздники гуляли всем подъездом. Сейчас коллективизм считается дурным тоном. Каждый — за себя. Поплачешься в жилетку — прослывешь неудачницей, не способной решить свои проблемы самостоятельно.
Моя подруга терпеть не может «всяких сплетен». Начинаешь ей рассказывать, что произошло на работе или дома, — тут же перебьет и загрузит информацией о событиях в мире. Она не злая и не добрая. Обычная девушка, руководствующаяся по жизни принципом «чужие проблемы меня не касаются». Я ее понимаю: оставаться в стороне от чьих–то нужд всегда менее хлопотно, чем принимать участие. Знаю сама: пока лично тебя беды обходят стороной, о других тоже слушать не хочется.
Но почему–то все чаще, выходя из дому, смотрю на пустую скамейку возле подъезда. Куда исчезли любопытные старушки, когда–то перемывавшие косточки всем нашим жильцам? Раньше они меня почему–то сильно раздражали. А когда скамейка опустела, лично мне их стало сильно не хватать. К чему бы это?
Ничего личного...
О коллективизме...
